– Нет, я лучше... я лучше пойду домой, – она мотает головой и делает все, чтобы больше со мной не соприкасаться.

– Вы уверены? – спрашиваю я, потому что мне не хочется отпускать ее в таком состоянии, но Мария кивает:

– Да, мне нужно... мне нужно домой...

– Вы точно будете там в безопасности?! – уточняю на всякий случай, снова глядя на ее прочерченную кроваво-красной линией щеку.

– Да, он меня больше не тронет, – обещает она.

– Тогда встретимся завтра на приеме, – напоминаю я.

– Да, конечно, конечно... спасибо вам большое, Роберт Эдуардович! – бормочет девушка, шаг за шагом отступая к выходу.

Мне приходится выпустить ее, попрощаться и закрыть дверь, чтобы остаться наедине с собственными мыслями.

Все это очень странно, конечно.

И чертовски непрофессионально.

Где это видно, чтобы врач помогал своей пациентке решать личные проблемы, пускал в свою квартиру и позволял себя целовать?!

Психотерапевта за такое поведение давно бы распнули на комиссии по этике и запретили практиковать.

Но я не психотерапевт, я – гинеколог, в этом плане мне немного проще.

А вот в плане собственных эмоций и чувств – нифига не проще.

Мария с самого начала не была для меня рядовой пациенткой – а теперь, после ее неистового поцелуя, все еще больше осложнилось.

Что же мне делать, как помочь ей?!

Я не могу отстраниться и забить, банально совесть не позволит.

Да и симпатия, что уж тут скрывать.

Мария Богушевская нравится мне как девушка.

И будь я проклят, если не помогу ей избавиться от ее мужа-абьюзера!

На следующий день она действительно приходит в клинику – уже который раз! – и я сначала отправляю ее на осмотр в гинекологическом кресле к своей помощнице Кире, а затем принимаю в своем кабинете.

– Как сегодня ваши дела? – спрашиваю мягко и как бы невзначай стараюсь рассмотреть царапину на ее щеке. Сегодня она явно не такая яркая, но вот сама девушка по-прежнему выглядит очень встревоженной:

– Он... он сказал, что убьет меня.

– В смысле – убьет?! – офигеваю я.

– Если его мама умрет.

– А она может умереть?!

– Не знаю, она сейчас в больнице в отделении кардиологии.

– Мария, – говорю я серьезно. – Я понимаю, что у вас нет возможности прямо сейчас подать на развод – но вы должны немедленно переехать от мужа. Находиться рядом с ним слишком опасно.

– Мне некуда ехать, – она качает головой, и я озвучиваю совершенно безумную мысль:

– Вы можете пожить у меня.

17. РОСТИСЛАВ. 17 глава

– Хватит мне звонить! – рявкаю я в трубку.

– Ты ведь говорил, что твоя тебя давно не заводит... – игнорируя мой сердитый тон, елейным голоском воркует Лиза, и мне хочется схватить ее за горло и... – Она ведь даже ребенка тебе не может родить – зачем тебе такая...

– Не заводит, не может, все верно, но она – моя семья! – заявляю громко и даже как будто бы гордо, хотя сейчас я не в кадре...

Маша – моя семья, мой дом и моя любовь: именно так знают и видят миллионы моих подписчиков, тысячи потенциальных покупателей, сотни уже имеющихся реальных клиентов...

Социальные сети показывают им ту идеальную картинку, которую я хочу показать. Вот я дарю Машеньке роскошный букет цветов. Вот – кольцо от Картье за несколько милионов рублей. Вот мы с Машенькой покупаем дорогие шмотки в фирменном бутике Диор. Вот летим на вертолете над утопающими в цвету полями Прованса, вот – катаемся на лыжах в Аспене, а вот – купаемся в бассейне с видом на Бурдж-Халифу...

А что происходит на самом деле, за закрытыми дверьми наших квартир и отельных пентахусов, никто не должен знать.

Никто не должен знать, что Маша пять лет назад делала аборт. Что теперь не может родить ребенка. Что ей поставили диагноз бесплодие.