Дима. Так что же ты развёлся?

Саша. И это ужасно! Но когда мы развелись? Когда уже дети школу заканчивали. Ничего хорошего, конечно. Нанёс им страшную рану. И не собираюсь себя оправдывать.

Дима. Дети – дело ответственное. Мне ещё рано.

Саша. Если у мужчины до лет тридцати пяти не появился первый, именно первый ребёнок, то потом он – я сколько раз видел – потом либо не находит места этому ребёнку в уже сложившейся жизни, либо, наоборот, страшно залюбливает. У женщин по-другому. А вот у мужчины… Так что, может, уже и поздно.

Дима. Ничего не поздно. Я просто пока не могу себе позволить.

Саша. Что ты несёшь. Твой водитель может себе двоих позволить, а ты не можешь? Можешь не позволить себе такие часы или такую машину. Тут вопрос не в «можешь», а в хочешь или не хочешь. Даже говорить не хочется.

Дима. Извините, пожалуйста! Не я эту тему предложил.

Саша. Мне было интересно узнать твоё отношение.

Дима. У меня нет отношения.

Саша. Ну вот и узнал.

В кадре Миша и Паша, склонившиеся над кастрюлей.

Миша. Съешь за пятьсот рублей?

Паша смотрит несколько секунд в кастрюлю.

Паша. За тысячу.

Миша. За полторы, если ты при этом ещё выпьешь литр воды.

Паша. А кетчуп можно?

Миша. Минус двести.

Паша. Согласен.

Повар режет яблоко.

Повар. Мы в армии шинель один раз съели. На спор.

Настя. В смысле – «шинель»? Это такая фигура речи? «Шинель»?

Повар. Какая ещё фигура! Настоящая шинель. Два взвода. Один говорит: «А спорим, что мы съедим шинель за месяц?» Мы им: «А мы съедим за полтора». Они – раз, за месяц. И тут мы говорим, что съедим за десять дней! Мы-то думали, они сейчас скажут, дескать, а мы за неделю. А они – раз, и кушайте, дорогие!

Настя. И что? Съели?

Повар. А как же! Был специальный наблюдающий, который следил, чтоб всё честно было. Сукно, подклад-то ничего. Мелко порезали и в кашу, а вот пуговицы… Взвод потом, знаешь, как назвали, – «моль»!

Паша смеётся.

Повар. А ты не отвлекайся! Ешь, ночь длинная! У нас-то десять дней было, и нас много, а ты тут один. Я тоже поучаствую! Ставлю еще пятьсот. Но ввожу временное ограничение. Ты должен съесть, пока они там пьют.

Паша. А если они прямо сейчас прекратят пить? И что тогда?

Миша. Тебе же русским языком сказали – будут пить до утра. Кетчуп какой? Жалко, камеры нет, такое снимать надо!

Ставит на стол две бутылки с кетчупом, повар одновременно ставит тарелку с яблоком.

Повар. Под виски.

Дима. Что там у тебя дальше?

Саша. Друзья.

Дима. Хорошая тема.

Чокаются, выпивают виски.

Саша. У тебя много друзей?

Дима. Много. Я знаю, что ты сейчас начнёшь продвигать, что друзей много не бывает и прочую моралистическую ерунду. Но, как видишь, бывает. У меня много друзей. Я легко схожусь с людьми. И ничего плохого в этом не вижу. А у тебя, конечно же, один-единственный преданный друг, угадал?

Саша. Почти. У меня двое близких друзей. Что, я настолько предсказуем?

Дима. Так ведь я тоже. Не переживай. Мы с тобой, видишь ли, хочешь ты этого или нет, сильно похожи. Я вот тебя, например, другом считаю. А ты меня нет.

Саша. Я бы на твоём месте про нашу дружбу помолчал. Скажи-ка, Дима, а ты по каким таким критериям людей записываешь в друзья?

Дима. У меня нет таких списков.

Саша. Хорошо. Объясни, кого ты можешь назвать другом? Кто бывший одноклассник, кто коллега, а кто друг?

Дима. Ты как, хочешь серьёзный ответ? Я особенно на эту тему не думал. Вот я с тобой семь лет работаю, конечно, ты мне друг.

Саша. Ты мне не друг. Друзья – это те, кого я не опасаюсь.