– Да кому быть? Никто из чужих не был…

– Отвечай, кривая ведьма! Ну?!

– Полковницкая Катерина тутотка с ней кофеи распивала, потом Пантелей был и чай с ней пил, – дала ответ, дрожа всем телом, Анисья.

– Пантелей? Ну, так это его рук дело. Завтра же Пантелей со двора долой.

Акулина открыла глаза и пробормотала:

– Нет, это не Пантелей… Это невры…

– Какие невры? Что за невры? Позвать сюда Пантелея!

– Нет, нет, не надо.

– Анисья! Стащи с нее эти хомуты-то! Вишь, она сегодня с утра в новое платье затянулась, – приказывал Трифон Иванович.

Анисья приблизилась было к Акулине, но тотчас же отскочила.

– Стащи-ка сам. Вишь, как она ногами-то брыкается. Сапоги-то ведь у ней с каблуками… В самую грудь потрафила, – пробормотала она.

Подошел к ней и Трифон Иванович, наклонился и спросил:

– Что с тобой, Акулинушка? Какое место у тебя болит?

Но Акулина ткнула его кулаком в лицо. Он схватился за нос и тоже отошел. Анисья качала головой и говорила:

– Хозяина-то своего по носу? Ай-ай-ай… Нешто это можно? Хозяин тебя поит и кормит, холит и нежит, обувает и одевает…

Но при этих словах Акулина начала как бы лаять по-собачьи.

– Оставь ее, Анисья, не попрекай… Видишь, что она не в себе… Акулина Степановна, матка, да ты бы дала себя Анисье расстегнуть, так все бы тебе полегче было, – обратился еще раз Трифон Иванович к Акулине, но уже держась от нее поодаль. – Шутка ли целый день в такой сбруе проходить!

– Нет, нет, нет… – стонала Акулина.

– Напейся хоть малинки сушеной. Вот сейчас тебе Анисья заварит. Авось тогда хоть паром все пройдет.

– Нет, нет, нет…

Трифон Иванович и Анисья отошли к сторонке и стали перешептываться.

– Как у ней это началось-то? – спрашивала Анисья хозяина.

– И ума не приложу. Пришел я – она насупившись; я ей рассказываю, что Пантелею одежду купил, – насупившись; я ей клюквенной пастилы – не внимает и не дотронулась даже до нее, а уж на что пастилу любит. Потом заговорила о браслетке, что я ей подарить обещал, схватилась за грудь и застонала.

– Испорчена. Вот помяни мое слово, испорчена. Злые люди испортили, – решила Анисья.

– Не послать ли, Анисьюшка, за доктором? – спрашивал Трифон Иванович, дрожа всем телом.

– За доктором! Да нешто доктора что понимают? Тут простую бабу-знахарку надо, которая от сглазу лечит.

– А где ее взять-то?

– Надо на Лиговке по извозчичьим дворам поспрошать, там знают. Вот я в матках у извозчиков жила, так там хозяйку лечили. Ходила бабка-знахарка и выпользовала.

– Сбегай, Анисьюшка, поищи.

Акулина услыхала эти слова и опять застонала:

– Не надо, не надо. Мне браслетку надо. Только браслетка меня и выпользует.

– Завтра я тебе, милая, браслетку принесу, завтра, – подскочил к ней Трифон Иванович. – Ну где же теперь браслетку взять! Ведь уж все лавки заперты.

– Врете вы все. Надуете… Сегодня надули и завтра надуете… – бормотала Акулина. – Вам поверить, так трех дней не проживешь.

– Не надую, Акулинушка, успокойся только. Смотри, ведь ты весь дом переполошила. Ну что тут хорошего?

– Так вам и надо, ништо вам…

Видя, что Акулина уже начинает разговаривать, Трифон Иванович отослал в кухню Анисью. Он конфузился Анисьи.

– Как что – я тебя опять позову, а теперь ступай, – сказал он ей и снова обратился к Акулине: – Ну успокойся, пташечка моя голосистая, мы завтра вместе с тобой браслетку пойдем покупать. Какая тебе понравится, такую ты себе и выберешь.

– Не верю я вам, ничего не верю. Вы теперь для меня самый невероятный человек, – отвечала Акулина и снова слабо застонала.

Трифон Иванович попробовал подсесть рядом с ней на диван, но удар ногой в спину заставил его соскочить.