Александра, кажется, впервые за разговор растерялась и заметно покраснела.

– Больной?

– Здоровый! Дальше выкобениваться будем?

Женщина с капельницей поднялась, всполошилась, запричитала.

– Слав, децибелы, – попыталась успокоить Гагактионова. – Алекс, что вчера случилась?

Александра приблизила свое лицо к лицу Станислава и прошептала с вызовом:

– Не. Пом. Ню.

Он отшатнулся, будто на пружине; в сердцах махнул рукой.

Александра, сердитая, красная, демонстративно поправила причёску, глянула в окно.

– Так, пока закончим, – примирительным тоном сказала Галактионова. – Мы вернёмся позже. Идёт?

Она взяла Станислава за плечо и потянула к двери.

– А… а можно мне как-то на улицу? – донеслось сзади.

Когда Станислав оглянулся на Александру, она сидела с невиннейшим видом. Ангелочек, блин. Солнышко.

В этот раз Станислав сдержался – достал из портфеля два листа и шлёпнул на колени девушке.

– Ставь автограф и вали.

– Не думаю, что это… – начала Галактионова, но Станислав так посмотрел, что рот у неё закрылся.

Александра проглядела подписку. Перевернула. Перевернула снова.

– «…Не скрываться от предварительного следствия и суда, не заниматься преступной деятельностью… не покидать пределы следующих муниципальных образований…». Простите, конечно, но вы меня за кого принимаете?

– Нарушение правил движения в нашей стране считается административным преступлением. А причинение вреда здоровья – уголовным.

Александра насупилась и снова просмотрела бумагу.

– Ручка есть?

Станислав достал из портфеля одну из бесплатных синих ручек, которые выдавали раз в месяц и которые никогда, кажется, не писали, и кинул на простыню.

– Алекс, могу я задать тебе… ну, задачку? – спросила Галактионова.

Александра подобрала ручку, брезгливо осмотрела.

– Логарифмы и дискриминанты? Увольте.

– Нет-нет… – Галактионова бросила взгляд на Станислава, и тот почуял неладное. – Скажем, ты увидела раненую, умирающую… ну, козочку. Которой сломали позвоночник. И ты знаешь, что ей не жить, но мучиться она будет… долго будет мучиться. Что ты…

– Галактионова, блин, – перебил Станислав, – тебе что сказали про лошадиные тесты?

– Так козочка же.

Александра с интересом смотрела на них и, кажется, не думала расписываться.

– Никаких лошадей, коз, рептилий, птиц и остальных представителей живого и неживого мира. Включая вирусы и… и компьютерные вирусы.

Галактионова открыла рот, но Станислав недвусмысленно показал на дверь.

– Иди узнай о Евгении, потом за экспертизой. Потом к нам в отдел.

Галактионова снова открыла рот.

– Ясно? – спросил он угрожающе.

– Одно слово…

– Ясно?!

Галактионова подняла руки, мол, «ладно» и, переглянувшись с Александрой, вышла из палаты. У Станислава в голове мелькнуло, что девушки чем-то неуловимо похожи. Не внешностью, нет – если у Галактионовой и имелось обаяние, то отрицательное, тёмное.

Может, дело было в одинаковых жестах?

В языке тел?

В глазах с чертовщинкой?

Его снова куда-то этапировали. Трясся вагон, переполненный зэками; стоял сигаретный чад, перемешанный с вонью немытых тел. Потом поезд остановился на пустом перроне, в поле, и их повели к автозаку. Небо было большое и чистое, душно жарило солнце.

– Голову пригнуть! Друг за другом! На корточках! Движение в сторону – стреляем!

Иннокентий посеменил за толстяком с выбритой на затылке бесконечностью, но тот двигался слишком быстро.

– Друг за другом, кому сказано!

Иннокентий попытался догнать толстяка, но ногу свело, а тот всё убегал и убегал вперёд, будто вертлявый таракан. Раздались восхищённые возгласы, кто-то навис сверху. Иннокентий поднял взгляд, ожидая если не выстрела, то удара резиновой дубинкой. Нет: телефон… рука… подросток с причёской-ананасом.