В душе маленькая Софи мечтала приехать на родину отца и обрести долгожданную большую семью. Но, похоже, многочисленные друзья так и останутся моей заменой родственникам. Предательство… дважды за месяц… это пошатнуло меня, но точно не сломало. И хоть полночи меня глушили слезы, отчаяние, страх, я все же была уверена, что выстою. Справлюсь. Назло всем.

Подъем оказался ранним. Утренний свет проник в окно слишком невовремя, ведь я только-только начала засыпать. Пришел Муса. Он открыл слегка помятую от моих ударов ногами дверь, но, на удивление, ничего не сказал, не съязвил, а просто вошел в эту маленькую каморку, слегка заслонив собой свет. Мужчина присел на корточки, внимательно посмотрел на раздраженную меня, а затем спокойно выдал:

— Я был бы очень рад, если бы на твоем месте оказался кто-то другой из нашего рода, но ни господин, ни уж тем более его внук не одобрят обручение с Лейлой, — кто такая Лейла, я не понимала, но спрашивать не стала из упрямства.

— Если ждешь моих извинений, то напрасно. Я все сделал правильно, исполнил долг своего рода. Ты успешно прошла смотрины, и да, я рад, потому что сотню людей, работающих в полях на нашу семью, нужно чем-то кормить. Сотня голодных людей и брак племянницы с достойным человеком на весах — я сделал правильный выбор.

— Ты обманул меня, — сквозь стиснутые зубы ответила я, не сдержавшись.

— Да, и ты даже не представляешь, насколько, — Муса разговаривал непривычно спокойно, в его голосе не было ни капли сожаления. — Мы не были уверены, что смотрины пройдут успешно, быть может, где-то в душе даже хотели обратного, но все получилось — господин Ферхат одобрил именно тебя. Это большая честь, жаль только, что ты этого не понимаешь.

— Мой отец... как он? — больше всего мне почему-то захотелось задать именно этот вопрос. Я догадывалась, что, возможно, и папа был таким же одиноким, как я сейчас в этих краях.

— Надеюсь, он поймет меня, — устало вздохнул Муса.

— А с мамой... — тут я договаривать не стала, внимательно сверля глазами мужчину.

Муса не спешил отвечать. Полез в карман и достал телефон, показательно повертев им у меня над лицом.

— Твоя мать прилетает через четыре часа. В Стамбуле за ней будет следить мой человек. В Мардине она окажется только к вечеру, и за ней также будет следить мой человек. Один неверный шажок, София, одно неверное слово или истерика, и мы все дружно пойдем ко дну. Я хочу, чтобы ты понимала: сватовство уже состоялось, и, если ты только попробуешь дать заднюю, это будет значить для тебя смерть, для нас — вражду кланов.

— Нет... врешь, опять врешь, — не веря, я опустила голову на собственные ладони, больше всего на свете желая вновь оказаться в этой маленькой комнате одной.

— К сожалению, на этот раз я не вру. Все уже решено, Сармат готов взять тебя в жены, кровная клятва произнесена, — в голове тут же всплыл образ влиятельного бизнесмена.

Как? Как он мог на такое пойти?! Желающих мало? Зачем ему я? Первоначальный образ Сармата рушился с каждым днем все сильней и сильней.

— Я хочу, чтобы ты поняла, что теперь от тебя зависят все: твоя мать, моя семья, дети, работники. В случае твоего очередного противостояния я буду идти до конца. Я тебя предупреждаю в последний раз, жизнь матери сейчас зависит только от тебя.

— Варвары... — не смогла я все же удержаться от слез перед этой мразью, — просто нелюди, я вас всех ненавижу...

— Переживем, — Муса, кажется, даже не обиделся на мои слова, его голос действительно звучал очень решительно. — Запомни, единственное слово, которое тебе следует сегодня говорить и которым ты чаще всего теперь будешь отвечать своему мужу, это «Эвет». Эвет! Только это я хочу слышать от тебя сегодня.