- И ты помни, что стрела не спасла Трою от гибели и разорения, несмотря на смерть Ахиллеса.

Такого не ожидал никто! Включая меня!

То, что я сижу с открытым ртом, стало ясно, когда я проводила круглыми глазами мужчину, случайно зацепившись за собственное отражение в зеркале заднего вида, и клацнув поспешно челюстью, чтобы исправить ситуацию, хотя шок так и не прошел.

Наверное, мое отношение к этому типу было не очень правильным и верным.

И дело было не в той тяге, от которой иногда буквально сводило все внутри тугим узлом, а в том, что я воспринимала его неким варваром – неотесанным, грубым, резким мужланом, который способен только на три вещи согласно всем канонам развития человека: махать топором, грызть мясо без помощи столовых приборов, и активно спариваться.

Но теперь я понимала, что все мои ассоциации были в корне неверными и основывались лишь на его внешнем виде и габаритах, ибо ни один неандерталец не мог бы знать подробностей о Трое и трагичной судьбе Ахиллеса.

Система была сломана вслед за моим бедным мозгом, который просто расплющивало от всевозможных мыслей, догадок и предположений, и больше мне не было покоя даже если я усиленно чиркала огрызком сломанного карандаша на бумаге.

Нет, уже не его!

Какие-то незамысловатые линии и тени, почему то уверенная в том, что если снова прикоснусь к рисунку с новеньким, то это будет сродни тому, что вызвать самого Дьявола одним лишь неловким движением руки.

И пусть этот самый Дьявол был желанен и прекрасен, мне нужна была передышка.

В этот раз не спасала даже любимая музыка.

Она была не более, чем фоном, не способным очистить мою голову от роя кусающих и брыкающихся мыслей, даже если еще утром любимые мелодии увлекали своими басами и вокалом настолько, что я покрывалась блаженными мурашками, ощущая вибрации песни каждой клеточкой своего тела.

 Как же много изменилось за каких-то пару часов!

Страшно было представить над чем именно работал мой папа в своих лабораториях…а я то наивно полагала, что он построил свой бизнес исключительно на фармацевтической деятельности, пока не услышала это обращения с объектом и не увидела этого огромного мужчину, который даже на вид очень сильно отличался от остальных даже самых крупных и подготовленных из отряда Нила.

В голову так и лезли мысли об универсальных солдатах и сверхлюдях, даже если это казалось какой-то заоблачной небылицей и полным бредом.

Может он на самом деле умеет отклоняться от пуль?

Или поглощает их?

Устав от собственного бреда, и твердо намереваясь обо всем очень серьезно, а главное на чистоту поговорить с папой, а еще лучше заглянуть в его лаборатории, я сонно наблюдала через стекло темной машины, как копошатся люди Нила часть из которых спала прямо на земле или в машинах, отмечая про себя что новенького снова не видно.

Он словно растворялся в темноте ночи, становясь совершенно невидимым, даже не смотря на свои внушительные размеры, которые было не так-то просто спрятать от глаз.

Может он умел становиться невидимкой?

Я не вздрогнула, когда дверца машины открылась, впуская промозглую прохладу, которая всегда бывает перед рассветом, расстилаясь на траве росой и витая в воздухе особенной свежестью.

И внутри было тихо, словно мое тело за эту пару безумных часов научилось выискивать волну загадочного и устрашающего новичка, искря импульсами, как только он оказывался рядом.

Нил, как и прежде был крайне сдержан и собран, только глаза смотрели на меня слишком пронзительно и так, словно он пытался пробраться в мой мозг.