– А новости там какие? – спросил я, будто из Москвы уехал месяц назад.

Мы вышли из землянки на свежий воздух, адъютант закурил. Я посмотрел в небо – как приехал Кирпонос, так в момент летуны наладили патрулирование станции. Вон «ходит» сразу две тройки «мигов». Ну хоть без бомбежек пару дней проведем – и то хлеб.

– Больше амурного свойства, – совсем уж секретным тоном сообщил Масюк. – Думаешь, Рокоссовский здесь просто так? Там такой скандалище, что хоть кино снимай. С актрисой Серовой в главной роли.

Что-то в Москве я слышал об этом. Вера рассказывала. Дескать, генерал закрутил с Валентиной Васильевной и даже живет в ее квартире. Но я-то помнил, что Серова выйдет замуж за поэта Симонова. И тот даже напишет ей знаменитое стихотворение, которое про жди меня, и я вернусь. Или уже написал? Что же там было?

Мы это стихотворение столько раз переписывали в тетрадочки на фронте, цитировали любимым в письмах…

– А ну-ка повтори!

Изо рта удивленного Масюка выпала папироса. Я даже не заметил, как процитировал стихотворение вслух.

– Что повторить?

– Вот этот стих!

Я прочитал вслух «Жди меня». Аркаша в удивлении покачал головой:

– Очень талантливо! Дай-ка я запишу.

– А ты разве его раньше не слышал?

– Нет, – Масюк покачал головой. – А кто автор? Разве не ты?

– Слышал где-то, – отмазался я. – Но написал точно не я.

И чтобы побыстрее перевести разговор со скользкой темы, спросил:

– Так что там с Рокоссовским? Наш его песочил?

– Да не очень, – адъютант почесал в затылке. – Спросил только, правда ли.

– Хитер ты, Аркадий, всё слышишь, – улыбнулся я.

– Так работа такая, что сделаешь, – изобразил скромнягу Масюк.

– Ладно. А что ответил… – я кивнул в сторону начальства.

– Как и положено настоящему мужику: что брехня всё. Мол, артистка нравится, а шуры-муры крутить некогда, да еще и семья…. Вот Михаил Петрович и забрал его с собой, мол, раз личной жизни никакой, а жена потерпит. Как заместителю командующего ему работа найдется.

Размышлять о стратегических задачах фронта и судьбе Второй ударной мне не очень хотелось. Тут хоть до утра обдумайся, а я изменить ничего не могу. Тем более что отвлекли меня. Лейтенант Ахметшин, кто же еще. Как черт из коробочки выскочил, и опять без всякой субординации.

– Тащ болковник! Баймали! – закричал он, распугивая легших поспать ворон и военнослужащих в окрестностях Вишеры.

– Вот как с таким служить, а? – спросил я Масюка. – Подведет под монастырь ведь когда-нибудь. Заберешь себе на воспитание?

– И ждать очередного Епишина на пороге? – вспомнил Аркадий историю появления Ахметшина. – А вдруг тот генералом стал? Расстреляет ведь.

– Что орешь? Кого поймали? – прикрикнул я на подбегающего татарина.

– Диверсантов! Две штуки, тащ болковник! Бривет, Масюк! Как и думали – ждали, они бришли, взрывбакет взрывался, оба живые! Вот!

– Ну молодцы. Пойдем к командующему, он тебе медаль даст. Или даже орден.

– Мне награду не надо, Бётр Николаевич. Зачем уважаемого человека тревожить набрасно? Ему босле кто-то доложит, без нас.

Встречался Ахметшин с Кирпоносом всего один раз. В Киеве еще. И генерал произвел на него неизгладимое впечатление. Парень натурально дрожал весь, вспотел и, как мне показалось, был на грани большого конфуза. Испугался. Наверное, мне тоже надо побыстрее стать генералом, чтобы татарин начал вести себя как следует.

– Ладно, сам доложу.

Я вернулся к тому блиндажу, где обосновался командующий. Память обо мне еще не выветрилась, так что прошел я беспрепятственно.