– Что это с ним? – удивился им Моня.

– Ты же наставила мужу рога, – злобно хихикнула Роби, но, увидев, как изменился в лице, тут же добавила: – Да нет, побочный эффект, понимаешь. Паленое зелье исцеления хлопнул. Хотела сама было рога обломать, но каялся, плакал, валялся в ногах. Нет, говорит, мне больше прощенья – «ненавидит меня».

– Дорогая, как ты? – встрепенулся тот, резко вскинув голову.

Его глаза, воспаленные и закисшие после сна, заморгали, пытаясь навести фокус. Анджел потер их ладонью, оставив грязный след на щеке.

– Как ты? – повторил он дрогнувшим голосом – то ли от страха, то ли еще лелеял надежды.

– Отвали, мудачье! – брезгливо отшатнулся Моня, чувствуя, как кожа покрылась мурашками. Он сжал кулаки, подавляя желание врезать по роже и рожкам, а лучше по яйцам.

Анджел замер, его лицо исказилось, будто ударили. Он сглотнул, опустил взгляд и медленно протянул руку, раскрывая ладонь. На ней – кольцо Мейсы. Вернулось, как бумеранг.

– Прости. Моя жизнь – твоя. Вот… – пробормотал Анджел, не поднимая глаз. Его пальцы дрожали, голос был тихим и умоляющим. – Кажется, оно тебе всё ещё дорого.

Помедлив, Моня его всё-таки взял. Эта вещь Инь, пусть и решает, как только вернется.

Поднеся к лицу руку, посмотрел на другое – с великолепным сапфиром, которое так и осталось на пальце. Камень поймал свет луны, блеснув холодным синим огнем, заблудившимся в гранях. В нем словно отражение слез легкомысленной Инь. Ее грёз – наивных, доверчивых, разбитых этим мерзавцем. Кольцо было красивым. Слишком красивым для боли, которую оно принесло.

Анджел проследил за взглядом, и в его глазах мелькнула тень слабой надежды. Он чуть подался вперед, пальцы сжались в кулак, а зубы прикусили губу, выдавая волнение.

– Оставь, как память, – тихо сказал он. Голос дрожал, как у потерявшего игрушку ребенка. – Я… я не хотел, чтобы так вышло. Не снимай…

Моня стиснул зубы, чувствуя, как закипает внутри. Сжав кулак, отвернулся к костру, но колечко не снял. Не его это право.

– Как понимаю, в город нам возвращаться нельзя? – Роби вопросительно посмотрела на Анджела.

– Вам точно нет, – покачал тот головой. – После такого дебоша Инь опознают, связав с пожаром у Мири. Поймают – сожгут. Не видели заголовки местных газет?

– Нет. Мы ж тока пришли. А какие они? – спросила с интересом она.

– «Семерых одним ударом», «В закат на свинье», «Девушки разрубили всадника вместе с конем» – это всё «Вестник Искателя», – перечислил Анджел. – А после разгрома «красного дома» желтая пресса посходила с ума. Пишут об одержимой в нижнем белье – «Черная Блядь», как ее все зовут.

– А про красную, значит, ни слова? – Роби скорчила гримаску обиды.

– Только черная до смерти насилует конюхов, кузнецов и даже свиней. Буквально ездит на них. Кое-где мужики боятся на работу. Шепчутся, что пострадавших не счесть.

– Вот суки… – прошипел Моня. – Врут про свиней. А тебе в город можно? С нами ты не пойдешь.

– Мне, думаю, можно. Я тоже жертва, – признал с грустью Анджел. – Изнасилован и околдован. Для нашего бизнеса связь с тобой – козырь. Тариф на услуги теперь можно поднять.

– Не «нашего» – твоего! – фыркнул Моня. – Знать тебя не хочу. И попробуй дотронься – убью!

– Мои деньги – твои деньги, – кротко пожал тот плечами. – Мы формально семья. Я всё равно тебя всегда буду ждать.

– Да иди ты… – брезгливо поморщился Моня, давая понять, что шансов нет вообще.

Ну почему все домогаются только его? Роби не менее красива, чем он, но у нее таких проблем нет. Сирена же буквально притягивает к себе причины, условия и обстоятельства, которые непременно закончатся сексом. Летят как мухи на мёд! И так каждый день!