– Ничего, – уныло ответил Скрипач. – Сказал, что увидимся после майских. Это всё.

– Ага, то есть он собрался исчезнуть на десять дней, причем так, чтобы вы не знали, куда, с кем, и зачем, – Лийга прикрыла глаза ладонью. – Ну вы же не ромашки полевые, Скиа, вы агенты! Ну как так можно, я не понимаю!

– На самом деле нельзя, ты права, – признал очевидное Скрипач. – Но следить и подглядывать не хочется. Совершенно. И потом, мы давно не агенты, мы врачи, и мы…

– А придется, – жестко ответила Лийга. – О, вон и второй наивный на подходе, – Лийга заметила Ита. – Сейчас я ему наберу, притормози.

***

– Понимаешь, Лий, тут не всё так просто, – Ит сидел на заднем сиденье, с бутербродом в руке, но про бутерброд он уже забыл. – Во-первых, он единственный, кто согласился пойти сюда, за нами, при этом он знал, что шанс в принципе остаться в живых у него около нуля. А он пошел. Во-вторых, много лет он провел на Тингле, вообще без возможности выхода, и то, что он сейчас так ревностно относится к своей свободе, можно понять. В-третьих, он…

– Погоди, – перебила его Лийга. – Провел много лет на Тингле, ты сказал? Снова? Ит, мы уже давно сошлись на том, что он это сделал по собственной воле. Потому что он, как минимум, Бард, а удержать Барда вот так – это бред. Он бы ушел, если бы захотел. Но он этого не сделал. Значит, провести там такое количество времени было его решением, а не чьим-то ещё.

– Допустим, – кивнул Ит. – Хорошо, согласен. Но отправиться за нами по Сфере – это, знаешь ли, решение более чем смелое.

– Смелое, – тут же подтвердила Лийга. – Верно. Вопрос – зачем он это сделал. На самом деле. Ты можешь ответить?

– Восстановить сигнатуру? – предположил Скрипач.

– Он? – Лийга рассмеялась. – Восстановить? Да ладно. Ни в жизни не поверю.

– А во что ты можешь поверить, в таком случае? – спросил Ит.

– Вреда он вам точно не хочет, вот в это я верю, – ответила Лийга. – То есть уничтожать вас ему не нужно.

– Спасибо и на том, – вздохнул Скрипач. – А мы уж подумали…

– Не ерничай, – поморщилась Лийга. – Уничтожить сигнатуру? Тоже нет. Он, вероятно, уже понял, что это сделать невозможно.

– Так что же тогда? – спросил Ит.

– Не знаю, – покачала головой Лийга. – У него было очень много времени, чтобы продумать какой-то план, или хотя бы построить какую-то свою модель. Поэтому он здесь. А вовсе не потому, что он пришел вам на помощь. К тому же Фэб в той записи тоже дает понять, что он опасен. Очень осторожно, но всё-таки.

– Да, вот тут ты права, – признал Ит. – К сожалению, только в записи, и только намеком…

***

Эту запись они открыли примерно год назад, точнее, её открыл Ит, когда разбирался с очередным кластером исследований, находившемся в базе. Кластер этот был чисто теоретическим, речь в нем шла об очередной попытке расчета градуса смещения по Сфере, с учетом калибровки констант в треугольнике. Ничего интересного – бесконечные ряды цифр, формулы, обсуждение поправок и погрешностей, но… в самом конце блока находился фрагмент голосовой записи. Говорил Фэб. Говорил совсем недолго, и было непонятно, к кому именно он в этом отрывке обращается. То ли к кому-то невидимому, то ли к самому себе. «…я всегда проявлял осторожность по отношению к любым фанатично настроенным разумным, всегда пытался соблюдать дистанцию, но сейчас это сделать нереально. Он рядом, он постоянно рядом, он редко что-то проговаривает вслух, но лучше бы он совсем молчал, и не говорил ничего вовсе. Его слова о подходе и методах тогда очень сильно меня задели, и я долго думал, что есть для него подход и метод в сложившейся ситуации. Кажется, он видит не только намного больше, чем видим мы, он это делает совершенно иначе. Я бы рискнул назвать его позицию фанатичным рационализмом, как бы абсурдно это ни звучало, и мне страшно даже представить, какой метод он может избрать для доказательства своей теории. На наше счастье, у него есть только цифры и символы, потому что я не хочу даже думать, чтобы он сделал, если бы речь шла не о них. Я спрашивал его, что он пытается доказать, он объяснил, что в схеме предполагается наличие ряда новых сегментов, но, опять же, дальше теории дело не зашло. И не зайдет. Хорошо, что мы здесь, на Тингле, и в его распоряжении находится замечательная и занимательная игрушка, а именно – вычислительные мощности Адоная, и, кажется, этой игрушкой он вполне удовлетворен…»