До дворца мы дошли за несколько минут. Я то и дело запускал руку в волосы, понимая, что готов закричать, но от Глории, которая шла рядом, снова веяло прохладой, и это помогало опомниться. Она выглядела спокойной, очень спокойной, и я подумал, что тут дело тоже в магии. 

Она не говорила ни слова, и сквозь тишину, которая меня окутала, пробивалось удивление. Я ведь признался в том, кем был на самом деле, я рассказал правду о себе, но Глорию это даже не встревожило – по крайней мере, она выглядела очень спокойной.

- Как ты? - спросил я, когда один из охранников дворца отправил сообщение Бруно и приказал нам ждать на скамье. Мы сели, Глория устало провела по лицу ладонями и ответила:

- Через час кончится действие Руки тишины, и я буду плакать. Пока все в порядке… насколько это возможно.

Рука тишины. Вот, значит, как это называется.

Она сделала паузу и добавила неожиданно дрогнувшим голосом:

- Я потрясена, Виктор. Я потрясена до глубины души. И пожарами, и тем, кто ты на самом деле. Виктор, зачем тебе это все?

- Я влюбился в твой пирог, - признался я, понимая, что снова буду говорить только правду и не смогу этому противостоять. И это окончательно все разрушит, потому что не родилась еще такая женщина, которая простила бы женитьбу на ней ради рецепта пирога. - Мне захотелось познакомиться с тобой поближе, подружиться... потому что такой пирог может испечь только очень хороший человек. Я написал ту статью, чтобы к тебе пришло больше гостей, потому что ты мне понравилась...

- И ты женился на мне, чтобы получить рецепт пирога? Для девятого тома «Академии»?

На свое и её счастье я не успел ответить. От дворца к нам торопливо шёл Бруно, и мы поднялись со скамьи и поклонились.

- Будет, будет этих церемоний! - махнул рукой принц. Седьмой сын короля, он никогда не взошел бы на престол, и поэтому всегда держался по-свойски. Да и внешне он напоминал не принца, а добродушного мельника. - Сочувствую, дружище! Я видел из окна, как горела твоя квартира, это ужасно. Что со страховкой?

- Сказали, все выплатят, - ответил я и, посмотрев на Глорию, произнес: - Знакомься, это моя жена, Глория Фьярвисдоттир. Её кафе сгорело час назад, и постарался тот же, кто сжег мою квартиру. Нам нужна твоя помощь, Бруно.

Бруно уважительно посмотрел на Глорию, которая вновь поклонилась с поистине владыческим достоинством, и сказал:

- Чем могу, помогу. Пойдёмте ко мне. Это ваши домовые, господа Глория?

- Мои, - кивнула Глория, посмотрев на домовых с теплом и любовью. Они прижимались к её ногам, испуганно теребили подол её платья и не поднимали глаз на принца.

- Идём, я прикажу смазать их ожоги, - ответил Бруно. Я знал, что он не выносит, если кому-то рядом с ним плохо, и делает все, чтобы залечить чужие раны – в отличие от братьев и сестры, которые почти не обращали внимание на проблемы окружающих. Ему бы стать врачом – но он учился на юриста и несколько лет назад занимался внутренней разведкой.

Когда мы вошли во дворец, то меня стало знобить. Должно быть, действие заклинания иссякло раньше, чем думала Глория, и на мгновение мне сделалось жутко до боли в груди. Я потерял свой дом и вещи, а теперь могу потерять и её.

Глория была уверена в том, что я женился на ней из-за рецепта. Что я спасал её от Айзена только ради того, чтобы украсить свою книгу грушевым пирогом. Это была... нет, не правда.

Я все равно женился бы на Глории, если бы знал о том, что "Кошек" и мой дом сожгут дотла.

Бруно верно оценил выражение моего лица, потому что, как только мы пришли в его покои, налил нам по бокалу хорошего бренди.