– Внимание, Форт-Коллинс, в городе Инспекция, повторяю, в городе Инспекция. Всем необходимо отложить дела и в кратчайшие сроки направиться на центральную площадь для прохождения обязательной проверки. Повторяю… – я еще раз зачитываю в микрофон осточертевшую фразу, останавливаю эфир и снимаю наушник.

Отклонившись в кресле, я смотрю на Нейта: все это время он обезьянничал напротив, шепотом повторяя за мной слова.

Ему по-прежнему весело, он не чувствует ни опасности, ни риска. Словно это обычная процедура проверки его миндалин. Я поджимаю губы и качаю головой. А вот меня совсем не тянет веселиться. В груди застряло предчувствие надвигающейся беды: во-первых, потому что я в принципе не выношу ни эти проверки, ни гребаных Инспекторов; а во-вторых, потому что я в курсе обстановки в городе и знаю, что Форт-Коллинс давно не производит необходимый минимум ресурсов. Взять хотя бы закрывшийся завод, на котором держалась большая часть поставок для других территорий. Поэтому, чем закончится сегодняшний «тест», можно лишь догадываться.

Я встаю с кресла, поправляю кофту, беру телефон, ключи, хлопаю Нейта по плечу, чтобы он следовал за мной, и направляюсь к выходу. Закрыв студию, я спускаюсь по лестнице и вместе с остальными жителями, которые либо добровольно, либо по принуждению оказались на улице, двигаюсь в сторону площади. Чтобы поскорее закончить с этим кошмаром, я встаю в один из первых рядов (в третий, если не ошибаюсь) и терпеливо дожидаюсь появления звезды этой вечеринки: господина Великого и Ужасного Инспектора.

Яркое солнце светит прямо в лицо, но об очках остается только мечтать: мистер Проверяющий должен посмотреть нам в глаза, и прятать их категорически запрещено. Я щурюсь, морщусь, недовольно фыркаю под нос, и вскоре Инспектор появляется на площади.

Когда я вижу его, нечто невидимое ощутимо ударяет меня по центру грудной клетки, и на несколько секунд я забываю, как дышать.

Высокий. Очень высокий – метра под два ростом. Крупный – просто гора в человеческом обличии. Русые волосы, тяжелый взгляд, такая же тяжелая походка.

На всякий случай присматриваюсь получше: нет, это точно он. Его лицо я не забуду никогда, даже если у меня отшибет память.

Пока я перевариваю увиденное, проверку проходит первый ряд, и все последующие двигаются вперед. Я делаю шаг с опозданием, резко выдыхаю и пытаюсь удержаться на ногах, телепатически пригвоздив себя к одной точке, чтобы не сорваться с места.

Надо дышать. Надо не забывать дышать. Правильное дыхание помогает успокоиться. Но…

Уши закладывает ватой, пульс отбивает громкий ритм, а тело сотрясает от дрожи, и мне приходится крепко сжать кулаки – да так, чтобы ногти впились в кожу, и боль немного отрезвила. Но это помогает ненадолго.

Инспектор проверяет человека за человеком, и вот наш ряд шагает вперед. А я все смотрю на этого типа в пальто и с трудом вспоминаю о том, что нужно делать размеренные вдохи и выдохи.

Ненависть.

Я смотрю на него, и единственное, что клокочет в груди помимо гнева, это ненависть. Всеобъемлющая, всепоглощающая, заволакивающая туманом и разум, и взгляд. Злость разъедает меня изнутри, и я почти не слышу окружающие звуки. А когда Инспектор, наконец, встает напротив меня, вокруг становится пугающе тихо.

Я встречаюсь с его взглядом, и все внутри меня срывается вниз во второй раз.

Это он. Тот, кто отдал приказ убить моего брата. Кто решил, что Лиам не должен жить, и я потеряла самого близкого мне человека.

Инспектор подносит сканер к моему лицу, но мое тело, управляемое жаждой мести и нечеловеческой болью, действует быстрее разума. Возможно, это будет последним, что я сделаю в своей жизни.