– А, так ты – брат Атилио, Валерио! – догадалась Манола и тут же томно повела глазами, прогнулась, как смогла, и отклячила зад. Платье неприятно зашуршало.
Он не обратил на ее телодвижения никакого внимания.
– Давай за жениха и невесту! – и чокнулся с Манолой.
«А Валерио-то совсем ничего! – прикидывала Манола. – Внешне поинтереснее Атилио будет, и как это его Патриция упустила! Или он женат уже? Надо бы разузнать».
Распахнулись двухстворчатые двери, всех пригласили в зал, гости плавно начали перетекать к сервированным столам.
– Увидимся еще, – быстро проговорил Валерио и отошел к темноволосой женщине.
«Вот, что и требовалось доказать, – жена, наверное, или сожительница, – расстроилась Манола, уже наметившая Валерио себе в жертву. – Ну ничего, ничего, мужчин здесь много, да и праздновать только начали», – и она закрутила головой, как галка на заборе. Помимо всего ее сильно терзало то, что младшая – Патриция первая вышла замуж, и, чувствуя себя в какой-то мере униженной, Манола пыталась наверстать упущенное.
Не успела Манола найти карточку со своим именем и усесться на указанное место, как заиграла музыка и на широкой мраморной лестнице показались жених и невеста.
– Поприветствуем новую семью Стивали! Атилио и Патрицию! – крикнул ведущий в микрофон, стараясь перекрыть оркестр.
Патриция, поразительно похорошевшая, в кипенно-белом платье, струящемся мерцающими складками, и длинной ниспадающей фате, придававшей ее лицу необыкновенную чистоту и нетронутость, притягивала взоры. Атилио стоял невидимой тенью. Они двинулись вниз по лестнице, и плывущие шаги Патриции, ее чарующее тело, взмахи ее рук превратились в сексуальный танец и полностью заворожили присутствующих.
– Вот это да! Черт побери! – восхищенно произнесли рядом.
Манола повернулась – брат Атилио Валерио смотрел с сумрачным восторгом и только что не вытирал слюни.
– Вот это краля!
– С каких это пор тебе стали стиральные доски нравиться? – с сарказмом поинтересовалась темноволосая женщина, стоявшая рядом, но Валерио даже не удостоил ее ответом.
Патриция смотрела на улицу и беззвучно шевелила губами: «Это был самый обычный день… такой же, как всегда…»
Рядом сидел сникший Атилио.
Они оба увидели, как перед их калиткой остановилась полицейская машина, но не двинулись с места – дверь в доме была открыта.
На пороге возникли два полицейских, они стояли молча. Наконец один не выдержал:
– Вам придется с нами проехать, к старой мельнице. Нашли… – он запнулся, – тело мальчика. Опознать надо.
Глава 4
Лола решила рискнуть и выйти в эфир от жилища охотника, тем более что, как сказала Дана, тело ребенка, скорее всего, уже увезли, а толкаться вдали от места происшествия в общей массе людей, ничего толком не засняв, представлялось ей совершенно никчемным.
Неимоверная жалость к бедному мальчику подкатывала к горлу, в памяти всплыло бледное личико. Несмотря на то что он жил в полной семье, на ум приходило слово «покинутый». Именно оно наиболее всего соответствовало сиротливому взгляду, сочившемуся грустью.
Они подъезжали к аккуратному дому из беленого камня, окруженному таким же забором, из-за которого торчали подстриженные кусты лавра. Техники, предупрежденные Даной, были уже наготове, выход в эфир был назначен на четырнадцать двадцать, как приложение к новостям.
Лола набрасывала текст, изредка посматривая на шевелящиеся занавески одного из окон в надежде, что кто-нибудь все-таки появится на улице.
– Ну чего там подглядывать, давай, давай, выходи уже! – приговаривала Лола, не отрываясь от текста. Конечно, о том, что ребенок был найден мертвым, знали уже все журналисты, но удачей стало бы интервью с кем-нибудь из близких Вальтера Моты, арест которого, как они все надеялись, являлся их эксклюзивной новостью.