«Все-таки жалеешь, что не ты убил его, – глумливо заметил внутренний голос. – Ты же не считал его за человека».

Нет, дело было совсем в другом. Но в чем, Кошкин и сам пока не мог понять, что не на шутку тревожило его.

А пока впереди у него была целая ночь. И несколько десятков человек, которых надо было опросить, ждали своей очереди в соседней комнате.

Подавленные гости – в их числе усатый ветеринар Николай Ведерников, загорелый Лев Рубинштейн, журналист Сергей Соколов и стервозная рыжая красавица Лариса Обельченко – сидели в малой гостиной, ожидая, когда их вызовут для допроса. Располневшая, совсем недавно родившая Марина Завойская тихо плакала, ее муж Евгений куксился и грыз ногти. В дверях стоял молодой милиционер, делая вид, что он тут ни при чем.

– Н-да, вечерок удался на славу… – прогудел Николай.

– Ага, – согласилась Лариса. – И зачем я сюда приперлась, спрашивается? Теперь менты нас не отпустят, пока всю душу не вытрясут. – Она полезла в сумочку. – Закурить не найдется?

– Курить вредно, – тотчас же отозвался ветеринар, хотя его никто об этом не просил.

– Жить тоже вредно, доктор Айболит, – отрезала Лариса.

Сергей протянул ей пачку, она взяла сигарету и закурила, с наслаждением пуская дым через ноздри.

– А я с ним за одной партой сидела, – внезапно сказала она.

– С Антоном? – прищурился журналист. – Да, помню.

– Неплохой был все-таки парень. – Лариса выпустила очередной клуб дыма.

– Урод, – отозвался Ведерников желчно. – Котенка в ведре утопить ему было запросто. Скотина.

– А теперь его самого – как котенка… – Лариса вздохнула.

– Как вы думаете, кто его убил? – задал Сергей вопрос, который, очевидно, волновал его больше всего.

– У такого человека, как он, – заявила Лариса, – по определению должно было быть много врагов.

– Отличная фраза, – одобрил Соколов, для которого профессия всегда стояла на первом месте.

Лариса улыбнулась и повела плечом.

– Дарю, господин журналист, – снисходительно разрешила она. – Пользуйся, пока я добрая.

Неподалеку от них Евгений Завойский пререкался со своей половиной. Впрочем, по мнению подтянутой и энергичной Ларисы, по габаритам половина тянула как минимум на три четверти, а то и больше.

– Говорил же: не стоило сюда приходить! – сдавленно шипел Евгений, с затравленным видом оглядываясь на милиционера. – А ты все заладила…

– Женя, ну в чем я виновата? – лепетала его жена. – Захотелось молодость вспомнить, что тут такого? Кто же знал, что все так обернется!

– Обернется… – Лицо Евгения перекосилось от бешенства. Этот мелкий, ничтожный человек чувствовал себя в ударе и явно не собирался спускать жене ее мнимое легкомыслие. – Дома дети маленькие, а тебе бы только по вечеринкам скакать! Если с ними что-нибудь случится, виновата будешь ты! – мстительно прибавил супруг.

Марина поднялась с громким плачем.

Лев Рубинштейн, который наблюдал за семейной сценой, испытывая самое тягостное чувство, решил, что настало все же время вмешаться.

– Мариша, ты что? Что с тобой?

Но та уже пересилила себя и даже улыбнулась.

– Ничего, Лева. Со мной все в порядке. – Она шагнула к дверям.

– Вы куда? – настороженно спросил милиционер.

– Я в ванную, лицо ополоснуть.

Женщина смотрела на него умоляюще. Ей было тесно в комнате, полной людей, противно оставаться рядом с мужем. Всю жизнь Евгений грыз ее и грыз, буквально ел поедом, а теперь… О, теперь он точно не уймется.

– Проходите.

Страж посторонился, и Марина вышла в коридор. Нет – почти выбежала. «Глупо, глупо, просто глупо, – твердила она себе. – Я несправедлива к Евгению. Ведь он – мой муж, отец моих детей… И, конечно, сейчас прав. Ведь все и в самом деле кончилось так, что хуже не придумаешь…»