Покерфейс каждый держит по своему, и каменную рожу изображать для этого не обязательно. Конкретно Громыко действует от обратного, придавая лицу утрированно-живую мимику – в ходе моего монолога он двигал бровями, жевал губами и удрученно вздыхал.

– Петр Алексеевич – человечище не чета мне, ребенку сытого века, и за его плечами – непредставимый для меня жизненный опыт, но он проблемы не видит – напротив, он считает, цитирую: «Эти дети с детства вращаются в дипломатических кругах, знают внутреннюю кухню и умеют вести себя в обществе. Лишая их шанса поступить в МГИМО, ты лишаешь Советский Союз ценного кадрового ресурса!». Вы вполне можете обвинить меня в биполярном мышлении и юношеском максимализме, но разве я ошибаюсь в восприятии слов нашего посла в качестве оправдания построения даже не классового, а кастового общества? Наши предки не для того сносили зарвавшуюся погань, считающую себя лучше других по праву рождения, чтобы мы теперь восстанавливали Имперские рудименты! – и набыченный взгляд.

Громыко подержал паузу – манипулятор х*ев! – и ответил:

– Петр Алексеевич с завтрашнего дня отправится на пенсию. Ты прав, Сергей, работу с кадрами он запустил. Перерожденцев нам в ведомстве не нужно, потому что «неважных» направлений у нас нет – даже места, где, как ты любишь говорить, «нет ничего кроме песка и верблюжьей колючки» для нас важны.

– Потому что могут голосовать в ООН так, как будет лучше для победы мирового социализма? – поинтересовался я.

Громыко с отеческой улыбкой погрозил мне пальцем и перевел тему:

– Давай свои рекомендации – ты уже не раз на деле доказывал свою преданность нашей идее и полезность. Мы с товарищами из Министерства образования их обсудим, и, если сочтем твои предложения разумными, начнем применять на практике.

– Спасибо огромное, Андрей Андреевич, – пока Вилочка выдавала Громыко папочку, поблагодарил я и вздохнул. – Жалко ребят – детские сады и школы являются первыми в жизни индивида местами, где он сталкивается с государством – ведь именно для этого они и придуманы, для социализации и перековки обладающего лишь базовыми инстинктами и навыками ребенка в полезного для страны человека. Если человек в школе подвергается гонениям и вынужден учиться терпеть происки «барчуков» – ведь в случае, например, совершенно нормальной реакции в виде разбитой морды уважаемый отец-дипломат напряжет свои многочисленные связи и сломает жизнь семье обидевших его испорченную им же самим кровиночку пролетариев. Снова получается отсылка к Империи – тебя барин сапогом в грязную рожу тыкает, а ты сапожок облизывай, иначе на конюшне выпорют.

– Не зря Николай Анисимович тебя хвалит, – без тени улыбки похвалил меня Громыко.

Срочно краснеем ушами!

– Наблюдателен, умен, умеешь видеть проблемы там, где их на первый взгляд и нет, – министр вздохнул. – Но я бы хотел тебя попросить больше так грубо не работать. Это я не о Менгеле, а о кадрах.

– Так точно, товарищ министр иностранных дел! – рявкнул я.

Откашлявшись, он поднялся на ноги, я вскочил следом, и Громыко выдал мне пряник:

– От лица Министерства иностранных дел СССР выражаю тебя благодарность за блестящие ответы в ходе интервью.

– Служу Советскому Союзу!

– Ну иди, Сергей, служи дальше, – благодушно отпустил он меня.

– До свидания, Андрей Андреевич.

После МИДа отправились в гости к Судоплатовым – в нашей квартире идет ремонт, который по моим чертежам запустила бабушка Эмма, пока я тусовался по заграницам. А еще нужно поговорить с добрым дедушкой в его подавляюще-буржуазном, уставленном антиквариатом кабинете. Дизайном занималась бабушка Эмма и развернулась на полную, показав, насколько ценит мужа. Вкус – в наличии. Двойные стандарты? Они самые! До этого пообнимался с остальными родственниками и дал все еще беззубой Аленке похватать меня за нос. Крепчает хватка, а сама сестренка в совершенстве научилась сидеть. Так и ходить скоро начнет! А смеется-то как – вся в маму, душа радуется. На голове нашли три волосинки – хватило, чтобы повязать бантик. Потешная!