Он хотел отца очень сильно. Сейчас подходило время, когда мальчику очень нужен мужчина для воспитания, и я подумывала устроить его в какую-нибудь серьёзную секцию с тренером мужчиной. 

    Ириней  смотрел на портреты нашего папочки, иногда разговаривал с ними.

Рисование я брала ещё в юности факультативом, когда училась в педагогическом училище. И, переехав в город, беременная беспрерывно рисовала Георгия Дрёму. 

Около сотни было рисунков, все хранила на шкафу. Но три из них, самые удачные, в рамках висели на стене.

 В прихожей —  акварелью, хитрый взгляд через плечо. 

В гостиной — графика, самый удачный портрет. И то, что чёрно-белый, ничуть не портило ощущение, что я в точности повторила его черты лица.

 Третий портрет утащил Ириней и велел в комнате повесить. Мне он казался неудачным, потому что глаза сделала чёрными. Гоше шли, его сыну, у которого глаза, как сажа, очень нравилось, что он на папу похож. И вот когда у нас с Ириком выходили недомолвки, я замечала, что он ходил жаловаться на меня «папе». В своей комнате говорил с портретом. 

Вот как я такому прекрасному мальчику скажу, что папы нет?

 Он так его ждёт!

    Быстро приготовила сыну завтрак. В тарелку кроме двух котлет положила свежие овощи. Точно знала, что он их не съест, так что мне достанутся. Любимый йогурт поставила и побежала переодеваться.

Конечно, всё стильно и прилично. Юбка ниже колен, пиджак серый, блузка идеально белая. Даже галстучек женский надела. 

Пока бегала и суетилась, Ириней полез сам себе зубы чистить.

— Малыш, чёрную футболку сегодня наденешь или жёлтую?

— Жёлтую с машинками.

Я всегда спрашиваю. Мне его мнение интересно, и мальчик должен чувствовать себя свободным, хотя бы в выборе одежды.

— И клоссовки в огоньках.

Ириней хорошо говорил, только с буквой «р» были некоторые проблемы. Сколько я с ним ни занималась, пока не могла исправить этот дефект речи.

Кроссовки, которые при ходьбе светились, уже стоило заменить, потому что любимые Иринеем и заношенные до дыр.

— Малыш, спешим! Маме работу предложили.

— А ты меня забеёшь? — обеспокоенно спросил Ириней и посмотрел на меня большими чернильными глазами. Горячими, добрыми. Ни у кого в родне таких глаз не было, наверно, у Гоши кто-то черноглазым был. Я растрепала иссиня-черные волосики и поцеловала малыша в лоб.

— Если не я, попрошу тётю Соню.

— Не хочу тётю Соню, хочу тебя, — он обнял меня.

Наверно, это самое прекрасное в моей жизни: просыпаться и обниматься с любимым парнем.

— Я постараюсь вовремя прийти, — прошептала я.

******

— А чем вы занимаетесь? — спросил молодой человек, навалившись на меня в автобусе. 

У него была хипстерская причёска из копны светлых волос, бородка белая и пронзительные серо-голубые глаза. Улыбка белоснежная. И пах немного чабрецом. 

— Коплю на машину, чтобы в автобусе не ездить и не общаться с такими, как вы, — улыбнулась в ответ, глядя незнакомцу в глаза.

— У меня есть машина, — ответил он, продолжая наваливаться. А отступать было некуда, пришлось терпеть его длинный нос у моей шеи. — Решил сегодня в общественном транспорте прокатиться. И видимо, не зря.

Я отвернулась от него. Наверно, стоило уже начать знакомиться с интересными мужчинами. Вот молодой и вроде трезвый, а запал на меня. У него под пальто белый воротничок торчал и галстук. 

Ровно пять лет прошло с одной-единственной встречи с Гошей Дрёмой.

Пожалуй, ещё подожду.

До Нового года…

До следующего Нового года.

А Иринею нужен папа. Но не всегда отчим может стать отцом. Поэтому обойдёмся тренером. 

Отвернулась и стала протискиваться сквозь толпу на выход. Мужчина вроде за мной последовал, но он шире меня и выше, ему просто так не просочиться между людьми.