Пятый самолет ушел по спирали влево, и тем самым совершил ошибку. Останься он вместе с остальными, ему бы под прикрытием дыма удалось уйти. Не теряя времени, я развернулся и приблизился к «P-40» снизу, американец, совершив переворот через крыло, начал делать петлю. Брюхо самолета мелькнуло в моем прицеле на расстоянии 200 ярдов. Я прибавил газу и, пока «P-40» предпринимал отчаянную попытку повернуть и уйти, сократил расстояние до 50 ярдов. Конец его был близок, короткая очередь моих пулеметов и пушек попала в кабину, сорвав с нее фонарь. Истребитель, казалось, споткнулся в воздухе, а затем, качнув носом, понесся к земле.

Это была моя третья победа и первый американский самолет, сбитый на Филиппинах.

Самолеты противника мне больше не попадались, но другие наши летчики обнаружили еще одну группу самолетов. Вечером, по возвращении в Тайнань, прозвучали доклады о девяти сбитых и тридцати пяти уничтоженных на земле самолетах. Огнем противовоздушной обороны Кларк-Филд был сбит один Зеро, а четыре других разбились во время обратного полета. Но ни один наш самолет не был сбит самолетами противника.

На второй день войны – 9 декабря – нам пришлось вести битву со страшным ливнем, который чуть было не нанес нашим авиационным подразделениям серьезный урон. Ранним утром мы вылетели к Лусону. Погода была такой плохой, что бомбардировщикам пришлось остаться на земле. На Филиппинах, как и на Тайване, бушевал шторм, и к концу дня нам удалось уничтожить всего несколько находящихся на земле самолетов.

Проливной дождь «сломал» большой строй истребителей во время обратного полета. Такого ливня, чьи струи буквально хлестали по легким истребителям, мне еще не приходилось видеть. Густая облачность прижимала нас к поверхности океана. В конце концов мы были вынуждены разбиться на тройки, и каждому звену приходилось заботиться только о собственной безопасности.

С высоты 15–20 ярдов океан, над поверхностью которого висела сплошная белая пелена поднимаемых ураганным ветром брызг, представлял собой страшное зрелище. Иного выбора, кроме как лететь на такой малой высоте, у меня не было, оба моих ведомых отчаянно «цеплялись» за мой хвост, стараясь не потерять меня из виду. В течение четырех часов мы пробивались к северу, стрелка указателя уровня топлива опускалась все ниже и ниже. Наконец, после показавшихся нам бесконечностью часов, сквозь тучи мелькнула южная оконечность Тайваня. Мы кружили в хлещущих потоках воды, пока не нашли базу армейской авиации неподалеку от побережья и, почти истратив топливо, приземлились на размытую дождем полосу. Тридцать других истребителей опередили меня, а позднее в тот вечер мы узнали, что три истребителя совершили вынужденную посадку на небольшом островке неподалеку от базы армейской авиации. Но никто из летчиков не погиб.

В тот вечер впервые за три месяца после перевода на Тайвань нам удалось по-настоящему отдохнуть. Захудалая гостиница в деревушке с горячими источниками показалась мне настоящим раем, когда, приняв ванну, я надолго завалился спать.

Третий день войны надолго запомнится мне, поскольку 10 декабря я сбил свой первый «B-17», оказавшийся также первой «Летающей крепостью», потерянной американцами в войне. После войны мне удалось выяснить, что именно этот самолет пилотировал капитан Колин П. Келли, ставший в Америке героем.

Вылет на Лусон был отложен до десяти часов утра, поскольку истребителям сначала пришлось вернуться в Тайнань для перегруппировки, пополнения боезапаса и получения новых приказов. Двадцать семь истребителей в боевом порядке вылетели из Тайнаня. Над Кларк-Филд мы не обнаружили ни одной цели. Тридцать минут мы кружили над сгоревшей американской авиабазой, но не видели ни на земле, ни в воздухе ни одного самолета.