проявился спустя много лет практики, во сне, в форме фиолетово-бордового джентльмена, который мирно сидел напротив меня, спиной ко мне, и смотрел куда-то вдаль, в том же направлении, что и я. Все пространство вокруг сияло красноватым предзакатным светом (хотя, возможно, это был и восход) и вибрировало чем-то вроде моих любимых «Оды к радости» Бетховена[409] и «Karmina burana» Карла Орфа[410]. Впечатление было таким сильным, что все сомнения относительно подлинности происходящего были как бы стерты одним мощным жестом. Я проснулся с переживанием невероятной ясности и завершенности, как будто мой мозг был опечатан каким-то универсальным знанием. Когда я пишу эти строки, я прекрасно осознаю, что никому и никогда не смогу передать суть этого переживания. Это принадлежит мне, работает, развивает и защищает только меня. Единственное, ради чего я все же делаю это – манифестация возможности подобных образных обобщений, оказывающих глубокое влияние на эволюционный процесс творческой личности. Затем, уже сознательно, все чаще и чаще сливаясь воедино с этой формой энергии и света, я все больше и больше раскрывался перед всепроникающим взглядом этого, уже развернувшегося ко мне, Божества цвета индиго, по-отцовски как бы обнимающего меня мягким радужным светом.

И именно с этих очень значительных переживаний началось мое общение с Мастером. Так произошла т. н. трансмиссия, или встреча умов! Или, говоря языком глубинной психологии, – мое второе рождение! Затем, уже по прошествии времени, Повелитель стал как бы впитывать в себя мощных представителей общечеловеческого коллективного бессознательного, проявляя, говоря словами «Бхагавадгиты», свою «всюдуликость». В его фигуре я стал различать черты любимых мной Шекспира и Пушкина, Микеланджело и Леонардо; божественных Гермеса Трисмегиста[411], Джордано Бруно[412], Моцарта, великолепного Брейгеля[413] и Алистера Кроули[414], Ван Гога и Гогена, Карла Густава Юнга, Антонена Арто и Тимоти Лири; совершенно уникального, и не вписывающегося ни в какие рамки Николу Тесла[415]; сумасшедших Шопенгауэра, Ницше, Вацлава Нижинского, Сальвадора Дали и Другпы Кюнлега[416]; глубочайших: Хуан Фань-чо[417], Идзумо-но-Окуни[418], Бхарату[419], Дзэами Мотокие и Кацу Оно[420]; гениальных Чарли Чаплина, Альберта Эйнштейна, Михаила Чехова, Рышарда Чешляка[421] и Питера О’тулла[422], Жана-Луи Барро и Соломона Михоэлса[423]; моих реальных учителей Зиновия Корогодского, ламы Оле Нидала, мастера «Безумной Мудрости» Тринле Гьямцо и мн. мн. других.[424] Так родился некий, говоря современной терминологией, супер-брэнд[425] – центральная фигура «корпоративной религии» под названием самоосвобождающаяся игра. Но важно еще и еще раз отметить – мой персональный супер-брэнд, Божество Игры, мой Повелитель – это поле силы, которое сформировано мной и воодушевляет только меня, воздействуя посредством очень тонких связей и игр творческой потенции моего Ума с самим собой. Это мой, и только мой «Персональный Миф». Моя, и только моя игра. Мой, и только мой тайный «код доступа» к таинственным «архетипам»[426], резервам т. н. «коллективного бессознательного»[427], к тому, что воодушевляет, защищает и направляет – только меня! И каждому, кто способен контролировать иронию относительно вышесказанного, придется искать, звать и ждать проявления своего, и только своего Мастера – того самого, кто сфокусирует персонально для него так называемый образ творческого принципа вселенной! Одним словом: «Если родите то, что внутри вас, это спасет вас, если не родите то, что внутри вас, это убьет вас».