Мальвина рассеянно проглядела остальные снимки в передней. Горные пейзажи – скорее всего, Юра. Мон-Террибль. Монбельяр.

Она помнила этот город. Помнила больницу. Сестру она узнала сразу. Все-таки ей тогда было уже шесть лет. И она была единственным живым свидетелем.

Лиза-Роза спаслась. Но ее у нее украли.

Они могли болтать что угодно. Про ее отказ смириться с утратой и прочее.

Она никогда, ни за что не бросит сестру.

Мальвина с трудом стряхнула оцепенение. Надо действовать. Она вернулась в гостиную, перешагнула через труп Гран-Дюка и в последний раз осмотрела камин, вивариум и письменный стол. В дом она влезла как воровка, через увитое плетистой розой окно спальни, которое попросту разбила. Она повсюду оставила свои отпечатки. Рано или поздно сюда нагрянет полиция, вызванная кем-нибудь из соседей. Значит, надо уничтожить следы своего пребывания. Не ради себя – на себя ей плевать. Ради Лизы-Розы. Она должна остаться на свободе. Поэтому сейчас она все тут протрет. Если повезет, может наткнуться на какую-нибудь любопытную деталь, которую упустила при осмотре. Например, на проклятую светло-зеленую тетрадь…

Что же все-таки этот гад Гран-Дюк написал в тетради? Неужели он действительно узнал нечто важное? Неужели в день восемнадцатилетия Лизы-Розы ему открылась истина?

Какая истина?

Или он блефовал?

Рискнуть?

Она обязана найти эту тетрадь.

Скорее всего, он передал ее Витралям. До того как прострелил себе сердце. Это в его духе. Преподнес подарок на день рождения. Если это действительно так, то сейчас тетрадь в руках этого извращенца Марка Витраля. И сейчас он ее читает.

2 октября 1998

09:28

Марк Витраль безотрывно смотрел на циферблат настенных часов.

За соседним столом, лицом к нему, сидела хорошенькая брюнетка с мальчишеской стрижкой и буквально ела его синими глазами, в которых охотно утонул бы любой мужчина.

Марк равнодушно отвернулся.

Что вызвало лишь новый прилив интереса со стороны хорошенькой студентки. Светловолосый парень сидел, погруженный в свои мысли, с таким видом, будто вот-вот заплачет, и смотрел на нее как на пустое место. Вообще-то она не привыкла, чтобы мужчины не обращали внимания на нее. И ее привлекали только те редкие экземпляры, которые выбивались из общего правила.

Марк снова и снова перечитывал тот фрагмент из записок Гран-Дюка, где шла речь о его родителях, Паскале и Стефани, которых он совсем не помнил и знал лишь по старым фотографиям. Подняв руку, он помахал Мариам. Хозяйка бара решила, что он выпрашивает свой подарок – хоть на несколько минут раньше, – и неодобрительно уставилась на стену с часами.

– Мариам, можешь дать мне круассан? Я сегодня ничего не ел. Не привык, что Лили назначает встречу в такую рань.

Мариам одарила его широкой улыбкой и тут же принесла на тарелке круассан.

Шум в баре «Ленин» становился невыносимым. Студентка продолжала с отчаянной надеждой пожирать Марка глазами.

Напрасный труд.

Марк оторвал половину круассана и запихнул в рот.

09:33

И снова погрузился в чтение.

Думаю, вы со мной согласитесь, если я скажу, что и к Витралям, и к Карвилям жизнь повернулась далеко не самой лучшей своей стороной… Сначала узнают, что самолет потерпел крушение и все пассажиры погибли, а они в единый миг лишились детей и внуков, без которых будущее теряет смысл… Затем, часом позже, приходит новость о чудесном спасении: самое крошечное, самое беззащитное существо избежало всеобщей печальной участи. Они чувствуют себя счастливыми, благодарят небеса и даже забывают о том, что жестокая судьба отняла у них тех, кого они так любили… А судьба, оказывается, извлекла из раны кинжал, только чтобы вонзить его им в сердце еще раз, да поглубже. Что, если чудом спасенное дитя, кровь от вашей крови и плоть от вашей плоти, – и не ваше вовсе?