Что со мной происходит, я осознал лишь через несколько лет. Ничего! Ничего происходит не сразу. Оно подступает медленно, потихоньку, сначала ты даже не замечаешь его. А заметив, оттесняешь на задворки сознания потоком разумных доводов и твердых намерений. Ты постоянно занят, зарываешься в бессмысленную работу и какое-то время успешно отмахиваешься от этого прозрения. Но потом случается что-то, и ты вынужден посмотреть правде в глаза: с тобой происходит ровно ничего, происходит прямо сейчас, и уже довольно давно.

Этим чем-то стал рассказ – я его редактировал – о двух братьях, которые едут на автомобиле через Флориду на похороны отца, когда-то бросившего семью. Машина ломается неподалеку от крокодиловой фермы, и, наблюдая, как работники пасут аллигаторов, воюют с ними, братья переосмысляют распад своей семьи, размышляют, что за демон заставил отца покинуть их. Редактор литературной рубрики “Эсквайра” Боб Стенвик, которого в редакции звали просто Вик, обожал сентиментальные дорожные истории без вразумительного финала – рассказ, очевидно, пришелся ему по душе. Почему мои рассказы он неизменно возвращает по внутренней почте с небрежно нацарапанным на желтом стикере вежливым отказом, мне стало ясно.

Закончив с правками, я мельком глянул на биографию автора и обнаружил с содроганием, что ему двадцать шесть и он публикует уже третий рассказ. Мне тогда было двадцать восемь, и все мои труды к тому времени увенчались… ничем. Внезапно кабинетик с серыми обшарпанными стенами показался смехотворно маленьким, а коричневый ячеистый потолок – еще ниже, чем раньше. В этот день я понял, что ненавижу свою работу. Но лишь впоследствии стало ясно: понять и начать действовать – совсем не одно и то же.

Когда позвонила Элисон, я сидел в своей кабинке, размышляя над метафорическим подтекстом игрушечных героев “Звездных войн” для статьи, которая никогда не выйдет в свет. Я дополнил набор фигурок, расставленных на высоких стеллажах в кабинете, Люком Скайуокером с Йодой на спине (слава богу, что можно украсить свое рабочее место – где же еще играть взрослому, не желающему взрослеть). Мне было девять, когда вышли “Звездные войны”: подобно многим ровесникам, я так из них и не вырос. Теперь, двадцать два года спустя, сняли “Скрытую угрозу”, “Звездные войны” вновь приобрели популярность, появилась новая линия модифицированных фигурок персонажей начальной кинотрилогии, и я, как загипнотизированный, пошел и купил их.

За двадцать лет фигурки проделали длинный путь. Они стали ярче, детали их облика были прорисованы отчетливее, многие и в самом деле напоминали актеров. Теперь они чуть больше размером, точнее с анатомической точки зрения, и атрибутика у них лучше. В реальной жизни с возрастом люди, кажется, напротив, делаются бесцветными, невнятными, а порой, достигнув пика зрелости, даже усыхают. Люк, Хан Соло, принцесса Лея и даже ОбиВан старели гораздо изящнее, чем мы, живые люди. Тридцатник… блин.

Я ответил Элисон, что не занят.

– Хочу поговорить насчет Джека, – голос ее звучал взволнованно. – Похоже, дело серьезное.

– Согласен.

– Он наркоман, Бен. Ему помощь нужна.

– Ты с ним об этом говорила?

– Ты видел, в каком он был состоянии, – ответила Элисон. – Только мы зашли в номер, как он рухнул на постель и отключился. Я заглянула в его несессер, нашла два пакетика кокса и смыла в унитаз. Бен, он был просто в бешенстве, когда проснулся. Его словно подменили. Весь номер перевернул в поисках наркоты, ругал меня последними словами. Назвал…