Общими посвящениями снабжены 18 поэтических книг из 35, представленных в таблице (51 % от общего числа КС, что на 29 % больше, чем в предшествующий период), то есть младшие модернисты чаще оформляли свои книги, как диалог с идеальным собеседником, чем старшие. Общими эпиграфами сопровождаются 12 книг из 35 (34 % от общего числа КС, что на 1 % больше, чем в предыдущий период). Из этого мы можем заключить, что в КС модернистов второй волны роль посвящений значительно, а роль эпиграфов незначительно, но тоже возрастает, в сравнении с КС Брюсова, Бальмонта и их соратников.

В эпоху раннего модернизма, как мы помним, авторскими предисловиями сопровождали свои КС Валерий Брюсов, Александр Добролюбов и Зинаида Гиппиус – три поэта, из восьми, представленных в таблице (37,5 %). В рассматриваемый теперь период развернутыми, неслужебными предисловиями открыли свои книги Андрей Белый, Александр Блок, Вячеслав Иванов, Борис Садовской и Сергей Соловьев – пять поэтов из четырнадцати, представленных в таблице (35,7 %). Несколько снизился и общий процент КС с обширными авторскими предисловиями: от 25,9 % до 22,8 %. Вероятно, это связано с тем, что модернисты второй волны в меньшей степени, чем старшие символисты, испытывали потребность что-либо прямо разъяснять читателю. Характерно, что авторским пояснительным предисловием не сопровождалось вполне энигматическое двукнижие «Cor Ardens» «сáм<ого> непонят<ого>, сам<ого> темн<ого>, в обыденном словоупотреблении, поэт<а>» этого времени (по определению О. Мандельштама) [18] – Вячеслава Иванова. Показательной представляется и история составления дебютной КС Иванова «Кормчие звезды», формировавшейся как раз в период перехода от первого этапа поэтической деятельности русских символистов ко второму: Иванов «некоторое время вынашивал замысел соединения в ней стихотворений и теоретических работ, которые должны были бы дискурсивно уяснить читателю мировоззрение, определившее позицию автора, но впоследствии от этого плана отказался» [19].

Зато в составительской практике русских модернистов второй волны в качестве основного композиционного приема окончательно закрепилось деление КС на озаглавленные и (реже) неозаглавленные разделы – так устроена 31 книга из 35, представленных в таблице (88,5 %, что на 18,5 % больше, чем в предыдущий период). Без разбиения хоть одной своей КС на разделы не обошелся ни один из младших отечественных модернистов. «В общем облике целого творчества хронология не играет роли: дóлжно открыть в сумме стихов цикл стихов, их взаимное сплетение; и в этом открытии Лика творчества и происходит наша встреча с поэтами», – ретроспективно разъяснял подмеченную нами особенность построения КС младших модернистов Андрей Белый, употребляя термин цикл, в том числе и как синоним раздела [20].

Приведенная цитата из Белого ясно показывает, что приверженность модернистов второй волны к разбиению своих книг на разделы зачастую влекла за собой отказ от хронологического, «дневникового» способа выстраивания стихотворений в книгах. Датировки встречаются лишь в 17 КС из 35, представленных в таблице (17,8 % – на 11,8 % меньше, чем в предыдущий период). Тем не менее, в книгах некоторых младосимволистов жесткая сетка озаглавленных разделов была наложена именно на поэтический дневник. Выразительный пример – КС М. Волошина «Годы странствий», чью дневниковую природу обнажают: а) ее заглавие, содержащее «дневниковый хронотоп»; b) способы датировок ее стихотворений (например: «В поезде между Парижем и Тулузой. Май 1901»); c) дневниковые зачины многих из этих стихотворений (например, «Снова дорога. И силой магической // Все это вновь охватило меня…», или: «Ясный вечер, зимний и холодный, // За высоким матовым стеклом…»), хотя строгой хронологии автор в «Годах странствий» не придерживался. Жестким приверженцем хронологического принципа выказал себя Б. Садовской, в 1909 году выпустивший КС «Позднее утро», в которой разделы были поименованы годами создаваемых стихотворений, а сами тексты внутри разделов располагались по месяцам. «Сборник стихов можно уподобить собранию изображений самого поэта. Каждое стихотворение, однажды возникая, является более или менее схожим изображением породивших его переживаний, – утверждал поэт в предисловии к этой книге. – Но невозможно прошлое мешать с настоящим, – и стихи, как отдельные точки поэтического сознания, должны восприниматься в той самой последовательности, какую создало для них время. Оттого строго хронологический порядок всегда представлялся мне единственно удобным и нужным в деле собрания лирических произведений» [21].