— Вся его родня — я!

— Брехня. Его отец звался Тристаном, и он был… хм, он был.

— Кем? — выдохнула Киро едва слышно. — Кем он был?

— У нас есть сделка, Майред Мор? Хочешь узнать больше?..

Металл с влажным хрустом вонзился в плоть — однажды услышав этот звук, больше ни с чем не спутаешь. Что-то глухо стукнуло об пол и… выкатилось мне навстречу. Голова. Лохматая, зелёная как горох, с раззявленной пастью, в которой поблескивают два ряда мелких игольчатых зубов, и с двумя чёрными провалами на месте глаз.

— Спасибо, обойдусь, — пробормотала Киро. А затем вышла мне навстречу и подняла отрубленную голову, брезгливо ухватившись за всклокоченную гриву красно-бурых волос.

Меня она заметила пару секунд спустя и тут же застыла на месте, глупо приоткрыв рот. Прямо-таки сама невинность. Разве что окровавленный мачете да башка лепрекона портят образ. Слегка так. Самую малость.

Башку она, впрочем, тут же небрежно отбросила куда-то за угол. И произнесла чуть досадливо:

— Люциан, будь у нас планы на вечер, я бы это точно запомнила.

— У нас их и не было, — я окинул взглядом всю представшую глазам картину, с трудом поборол желание снова потереть переносицу. — Теперь есть. Киро, отдай мне мачете.

Она по-птичьи склонила голову к плечу, нахмурилась чуть озадаченно, перебросила здоровенный нож в левую руку. А затем наконец протянула его рукоятью вперёд.

— Не знаю, что ты успел нафантазировать, но возьми, если тебе так спокойнее.

Отдав мачете, Киро задумчиво поглядела на свою ладонь, неспешно слизнула с неё кровавую дорожку, оставленную клинком ножа. Не мне осуждать, однако зрелище такое себе. Возбуждающее, не поспоришь. Но неправильное. Потому что Киро нельзя так делать. Эта кровь — чужая кровь — не должна касаться её губ.

— Ты что, следил за мной? Серьёзно, блин? — осведомилась она в уже привычной прямолинейной манере.

— Вполне, — не стал я отнекиваться. Прислонил нож к каменному выступу за спиной, прошёл чуть вперед. — Вижу, что не зря. Киро, что ты делаешь?

Интересно, что она ответит? Правда, ничуть не сомневаюсь, что ни один из её ответов мне не понравится.

Киро передёрнула плечами, обиженно глянула на меня исподлобья. В вырезе футболки, у самой ключицы, тут же гневно запунцовела парочка чернильных цветов.

— Убиваю сидхе. Именно за это меня и терпят прекрасные чистокровные люди, не так ли?

Не понравился. В первую очередь потому, что я ни словом не ошибся, расписывая матери, как плохо с головой у одной из лучших студенток Магистерии за последние годы.

— Если у тебя есть ордер на ликвидацию и неоспоримые доказательства, что ликвидируемый виновен и не подлежит аресту. Для этого ты столько училась, Киро, разве нет?

Она молчала, только цветы на коже разгорались всё ярче. А я вдруг обозлился на неё — за вот эту прорву непонимания во взгляде, за невесть с чего взявшуюся обиду.

Спокойно, Люк. Ты знаешь, как это работает. Дети не понимают давления, ругани и излишних эмоций. Они все одинаковы, сколько бы лет им ни было и каким бы большим ножом ни рубили головы.

17. 17

— Ясно.

Я потянул из кармана пачку сигарет. Она всегда при мне, на всякий случай. Особо нервный случай. Примерно такой, как сейчас.

— Как думаешь, почему в книгах и всяком второсортном кино люди не слишком любят линчевателей? Казалось бы, они же герои, спасают мир от зла, ежечасно, жертвуя всем ради благородной цели?

 — Я не долбаная героиня и не прошу меня любить! — выпалила Киро, теперь уже явно взбесившись. — Однако вряд ли меня осуждают все те люди, чьих детей я вернула домой. И те люди, чьих детей я не успела спасти. И те, чьих родных и близких твари из Сида замучили до смерти, до сумасшествия, до… Ты ещё не понял, что ли? Люди хуже скота. Людей можно жрать, истязать ради забавы, убивать из прихоти. И именно поэтому людям метровый хрен класть на твои ордера! Сидхе, кстати, тоже: они и слова-то такого не знают — о-ордер!