— Иногда — беру, — ответил я честно. — Например, сегодня.

— Ты же понимаешь, что наше государство не станет говорить тебе спасибо?

— Государство — нет. Но мои подчинённые скажут. Серьёзно, я понятия не имею, как это всё работало до сих пор! Например, у меня в команде парочка вампиров — Эллиот и его жена Маккензи. Именуют меня мастером, чуть ли не в рот заглядывают. С трудом убедил их, что «маршала Вернера» более чем достаточно, но эти Блэки… они странные.

— Блэки? Что-то припоминаю. Третья ветвь Асторнов, вроде бы отделились меньше сотни лет назад.

— Да, они. Нормальные ребята, с виду беспроблемные, но опять же — Блэки. А ещё у меня есть три оборотня.

— Только не говори, что ты с ними уже разругался, — засмеялась мама.

— Нет, но очень близок. Видит Тьма, коты — худшая разновидность перевёртышей. Вот он вроде бы весь такой: «да, сэр, будет сделано, сэр». Но я же вижу, шерстяной поганец что-то задумал! И скрывает всё; пока не спросишь — нипочём не узнаешь, что творится под носом. Пару разъяснительных бесед провёл, но сама знаешь…

— Нет никого независимее котиков, — сочувственно закончила за меня мама, звякнула своим бокалом об мой.

— Остальные вроде ничего, но альфа в этой стае — Алек Сазерленд. Что меня категорически не устраивает. Ведь помимо всей этой клыкасто-меховой братии у меня есть ещё и сидхе.

Мама заинтересовалась. Я это понял по тому, как вмиг изменились её осанка и взгляд — в ней нет ни капли оборотничьей крови, но сейчас Лорейн Вернер напоминает хищницу на охоте.

Сидхе — самая сильная и опасная раса в мире. Ну а фейри Зимнего двора — Тьма в чистом виде, опасная и притягательная для всех, в ком есть хотя бы одна её капля. А обаятельная улыбчивая девчонка, бойко рассказывающая о своих сородичах на протяжении четырёх часов кряду, притягательна вдвойне. Потому что охотно пьёт с тобой кофе, не спрашивает о сомнительном во всех смыслах происхождении и увлечённо слушает о деле Берсерка-мучителя, которого мы всей столицей ловили каких-то пару лет назад. Слушает, слушает… и подаётся навстречу так, будто хочет подставить шею под клыки. Плевать, что ничего такого вовсе не подразумевалось, и мы с Киро просто пили кофе. Желание вонзить в неё зубы было велико. 

Настолько велико, что молодая симпатичная Сара показалась куда менее вкусной, чем паста и бокал вина. Неслыханное дело для вампира, даже если он слегка бракованный.

— Её зовут Киро Хаттари. И клянусь, мама: или у меня уже старческая паранойя, или у девчонки целый ворох проблем с головой.

— Хаттари? Вэйданка, да? Что-то знакомое… — она в задумчивости постучала пальцем по губам. — А, точно! Девочка с кафедры пара-биологии, училась на одном потоке с мальчишкой Магратов и ходила ко мне на факультатив. Талантливая, сильная, очень тёмная и… О нет. Нет-нет-нет!

Мама в ужасе уставилась на меня. Я в ничуть не меньшем ужасе глянул на неё.

— Мама, что?

— Она же из этих… этих… долбаных музыкантов, Тьма её подери! Малахольная красотка не от мира сего; в комплекте пафосная скрипочка, кроткий олений взгляд и прочие атрибуты идеальной вампирской закуски. А ещё девчонка играет как все три наших бога, и в своё время половина кампуса Магистерии по ней сохла… И ты, разумеется, тоже на неё запал!

— Боги, мама…

— Что? Я сделала прекрасного сына, но ты не должен был унаследовать от меня пагубную тягу к нежным и трепетным засранцам с тонкой душевной организацией! Ох, Люк, просто вспомни своего папашу!..

Я вздохнул. Мама, папа и их вечная драма! Она его любит, сколько бы ни грозила страшной смертью и разводом, но, кажется, никогда не перестанет ворчать про его неприспособленность к жизни.