Миха спросил:

– Это из-за того видео, да?

Валерка вместо ответа открыл рот, чтобы еще раз продемонстрировать искалеченный язык. Пахнуло гнилью. Миха сглотнул.

– Походу у тебя эта хрень загноилась. Надо скорую.

Он снял трубку с телефона в коридоре, но гудков не было – под черным корпусом болтался криво отрезанный – будто его грызла собака – провод.

– Мда-а-а… И как, вкусно? Мобилы у тебя тоже небось нет? – Миха устало вздохнул. – Ладно. Собирайся. Одежда твоя где?

Валерка с выпученными глазами замотал головой, схватил маркер, нарисовал на обоях домик, ткнул пальцем в его центр. Подумав, добавил в него смайлик.

– Мозги мне не еби. Челюсть тебе ампутируют – будешь до конца жизни через трубочку питаться, похудеешь заодно. Пошли.

Валерик еще категоричней завертел башкой и для верности вцепился в угол стола.

– А ну вставай! Совсем ебу дал со своими видосами! Давай-давай, пошевеливайся…

Как Лерик ни сопротивлялся, Миха был сильнее. Не без зуботычин, но ему удалось втиснуть Валеру в растянутые треники. Нашел для братца застиранную футболку с еле различимым логотипом «КиШа». Сложнее оказалось с обувью – всю ее Миха, похоже, выкинул вместе с мусором. Благо обнаружилась пара стоптанных до состояния коврика тапочек. Живот крутило нестерпимой судорогой, будто кишки взбунтовались против хозяина и теперь собирались покинуть организм любым из двух доступных способов, а если не получится – прорвать мембрану пресса, растянуть пупок и вытечь наружу склизкой сизой массой. Мерзкое ощущение Миха залил стаканом воды из-под крана, перебив гнилостную горечь, идущую из пищевода, привкусом водопроводных труб и хлорки.

Вытолкнуть Валерку за дверь оказалось не менее трудоемкой задачей: толстяк противился до последнего – выл, плевался, царапался. А попав в подъезд, окончательно сник, сгорбился и задрожал.

Снаружи Миха проверил наличность в кошельке – не густо, но на попутку до больницы должно хватить. На улице стало особенно заметно, что от Лерика до сих пор разит с неимоверной силой.

– Зачуханился ты, конечно! Смотри мне, если тебя в машину не пустят… Постой-ка вот здесь.

Миха оставил брата у подъезда, а сам вышел к дороге, вытянул руку. К ночному ветерку примешивалась вонь от стоящих вблизи контейнеров – за несколько часов на жаре мусор из квартиры по-настоящему вспрел и теперь душной вонью привлекал мелкую нечисть: тараканов и крыс, что копошились и дербанили пакеты; казалось, Миха вынес на помойку что-то живое, подвижное.

Вдалеке показались фары. Миха вытянул руку и вдруг почувствовал, как в желудке снова судорожно кувыркнулось. Вдруг ужасно захотелось ссать – что-то изнутри надавило на мочевой пузырь. Миха не услышал, а скорее почувствовал в животе какой-то хруст и щелчки – точно из кокона куколки выбиралось на свет огромное насекомое.

«Но ведь гельминты – не насекомые?» – невпопад вспомнил он школьный курс биологии.

В кишках дернуло так, что Миха от боли обрушился прямо на асфальт. Кажется, его не выкручивало так с тех пор, как ему год назад вырезали аппендицит. Но ведь у человека всего один аппендикс, кажется? Или это заворот кишок? От боли хотелось выть, и Миха завыл, точнее попытался, но не издал ни звука – глотку что-то намертво заткнуло. Казалось, в горло запихали тугих колючих волокон, похожих на шерсть, щетину или… волосы? Когда изо рта, подобно смоле, заструились измазанные желчью черные лохмы, Миха не просто хрипел, а бился в истерике – он узнал эти волосы. А те все ползли наружу, никак не заканчиваясь. Вдруг уже небо царапнуло изнутри. Скосив глаза, Миха с ужасом, через мутную дымку охватившей его дурноты, смотрел, как изо рта вылезают знакомые пальцы с десятками фаланг, как они расширяют себе проход, надрывая щеки и царапая губы ногтями. Нарушая все законы анатомии, выдавливая челюсть из пазов, наружу показалась вытянутая голова, следом – узкие плечи и бледная спина с торчащими наружу позвонками, тощий таз.