Миха принялся прокручивать переписку, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом. Разнообразные мерзкие картинки и видео вроде «пацан ебет поролизованую мать» и «сикарио казнят полицию 18+», «нелигальный аборт малалетке», а также кадры расчлененки, гниющих ран, инвалидов в женском белье перемежались еще более гадкими сообщениями: «измажся дерьмом», «поймай какоенить животное», «снюхай свою перхать» и самое жуткое своей размытостью «на детской площадке их всегда полно». Миха в прострации прокрутил переписку почти на четыре года назад. Голосовые он пропускал – слышать гнусавый Кирин голос было выше его сил.

Вот и оно, сообщение, отправленное Валеркой под Михиным надзором – «Кирь, я слезаю с темы, извини». Миха тогда так и не узнал, что ответил друг Лерика, зато мог узнать сейчас. Частокол голосового сообщения походил на ряды неровно торчащих зубов. С неохотой Миха кликнул на голосовуху, и тут же колонки разразились гнусавым поросячьим визгом:

«Слышь, мудак, ты в край берега попутал? Ты меня через хуй кинуть решил? Рили? Ты, блядь, забыл, кто я такой? Ты реально думаешь, что можешь вот так соскочить? Ты, мразь, у меня говном умоешься!»

Следом шло короткое сообщение: «Думаешь выйдешь чистеньким? Хуй! Зацени видос!»

Черный квадрат с белым треугольником кнопки play ничего хорошего не предвещал. Название видео состояло из нечитабельных кракозябр. Вот, значит, как Киря превратился в Валеркиного кукловода; вот почему отдавал ему приказы в худших традициях снафф-шоу из даркнета: Киря его шантажировал, угрожал опубликовать на Валерку какой-то компромат. С тяжелым сердцем Миха нажал на кнопку воспроизведения.

Экран почернел, зазернился, а спустя секунду показал темную комнату. Холодным потом прошибло узнавание – это была их квартира. Вернее, комната Валерки, в которой сейчас сидел Миха. Вот только вместо шкафа, двери и противоположной стены в бесконечность утекал длинный, покрытый кафелем и ярко освещенный коридор. С потолка тут и там на цепях свисало что-то бледно-синюшное, такое холодное, что даже на зернистом видео удавалось заметить морозный парок. Там, в дальнем конце коридора, что-то зашевелилось. Нечто тощее, паукообразное медленно, нарочито лениво разворачивалось, выпрастывало конечности, будто потягиваясь. Выросло ввысь и также медленно поплелось по коридору, задевая эти бледные и синюшные – теперь Миха видел – освежеванные туши. Их равномерное покачивание гипнотизировало, притягивало взгляд. Миха и сам не заметил, как оказался так близко у монитора, что клавиатура уперлась в ребра, а одежда прилипла к жирным пятнам на столе. Туши после прикосновения тени принимались шевелиться, беспомощно дергали обрубленными конечностями, разевали пасти. Нет, не пасти – рты. Одна из ближайших туш обернулась к экрану, вывернув шею под немыслимым углом, и стало ясно, что на цепях висят не свиньи – люди. Искалеченные, местами примерзшие друг к другу, но каким-то непостижимым образом все еще живые.

Это было страшно. Хотелось отвернуться, закрыть глаза, вырубить этот кошмар, но под гипнозом мерно раскачивающихся туш и плывущей меж ними тени он не мог оторвать прилипших пальцев от столешницы – мог только смотреть. И вот туши остались позади. Из коридора тень шагнула в комнату – в ту самую, где сейчас был Миха! Черные сальные патлы волочились по полу, загораживали лицо, укрывали жуткую фигуру, пока та не спеша, почти жеманно подбиралась к экрану с той стороны. Раздалось шипение – будто кто-то с силой втягивал ноздрями воздух. Впервые с начала видео Миха понял, что все это время смотрел на экран в абсолютной тишине – утихло и мушиное жужжание, и странные щелчки. И этот звук вырвал его из оцепенения – надо что-то делать, что-то предпринять, прежде чем это создание приблизит к экрану то, что скрыто волосами, посмотрит Михе в глаза и, что хуже – заставит взглянуть в свои. Он уже нашаривал пальцами кнопки «альт» и «эф-четыре», когда заметил малюсенький огонек в сантиметре над монитором. Ехидно помаргивала желтым светодиодом вебка, сигнализируя о передаче видеосигнала… куда-то туда, в коридор с подвешенными человеческими тушами и тощей тварью, обитающей среди них. Не найдя нужных клавиш на засранной клавиатуре, Миха торопливо «закрыл» монитор, просто опрокинув его прямо на стол. Но за секунду до того, как экран грохнул о столешницу, из монитора высунулся палец – самый настоящий и очень длинный, с таким количеством фаланг, что им можно было бы прочищать коленца водосточной трубы. Этот палец осторожно, почти нежно чиркнул ногтем по Михиному запястью, а из-под монитора сладострастно прошелестело: