Павел с интересом заглянул в распахнутые ворота конюшни. Четверо дюжих мужиков под руководством старосты удерживали веревками молодого горячего коня, пытаясь поставить того под седло. Пена, летящая клочьями, падала на покрытые потом спины мужиков, но хриплое ржание потихоньку успокаивалось. Казалось, еще немного, и животное сдастся под напором. Староста уже подошел вплотную к взопрелой лошадиной морде, ласково трепля за брыльца.

– Хор-рош, сукин сын! – с одобрительным гаком выдохнул Павел, хлопнув по ладони сложенными перчатками. – Так его!

Едва успокоенное животное рванулось, и схвативший его под уздцы хромой староста, не удержавшись, полетел на землю. С шумом выбитый из груди воздух не успел вернуться, как два тяжелых копыта с хрустом опустились на лежащего.

Испуганный конь заметался с удвоенной силой, и уставшие люди, не сумев его удержать, разлетелись по сторонам. Новые крики боли и треск ломающихся костей резанули по ушам.

Лиза с ужасом уставилась на пришедший в возбуждение рой гнуса над головой мужа. Мелкая мошка гудела, почуяв кровь и близко подошедшую смерть.

Освободившееся животное рвануло в проход. Оглушительно грохнул выстрел, и помещение заволокло сизым дымом. Конь зашатался, словно оступившись, и в конце концов рухнул, придавив ногу одного из распластанных на полу конюхов.

В груди коня, рядом с могучей шеей, зияла плюющаяся кровью дыра. С хрипом вырывающийся воздух веером разбрызгивал темные блестящие капли.

Павел подошел ближе и взвел курок, снова приставив еще дымящийся ствол за ухо хрипящему в агонии животному.

Лиза вскрикнула и закрыла лицо руками. Второй выстрел прервал тихое ржание.

– Что ж вы, барин… – едва слышно в наступившей тишине просипел лежащий в пыли староста, отхаркивая розовую с прожилками пену. – Добрый был конь…

Архип пытался хотя бы перевернуться на бок, но никак не мог этого сделать. Правая рука не подчинялась хозяину. Две глубокие вмятины на груди стремительно, точно лужи в ливень, заполнялись густой темной кровью.

– Помогите, братцы! – простонал лежащий под конской тушей мужик. – Ноги придавило, сил нет терпеть!

Словно очнувшись, конюхи бросились на помощь и вместе перевалили тушу, освободив ноги.

– Добрый конь… – еле выговорил староста и закашлялся.

Все взгляды устремились на него, но тут же бессильно опустились.

Первой пришла в себя Лиза, протиснувшись меж стоящих столбом крестьян, она склонилась над раздавленным старостой, приподняв тому голову. Кашель стих, и старик с благодарностью взглянул на барыню. Шмель, до этого жужжавший над головой, приник к раздавленной груди и едва шевелил крыльями.

– Тимоху моего позовите… Проститься хочу…

– Какое «проститься»! – с жаром выпалила Лиза. – Вы еще на свадьбе его отплясывать будете! – Развернувшись к остальным, она деловито распорядилась: – Волокушу сюда! Самому не давать ходить. В избе у окна койку поставить так, чтоб воздуху побольше. Да подушки под грудь и голову!

Очнувшись от оцепенения, дернулся Павел.

– Да какой, к черту, добрый конь! – Барин не к месту нервно хихикнул и опустил удивленный взгляд на руку, все еще держащую револьвер. – Видно же, что взбесился! Пена… Вон…

Мужики тем временем соорудили волокушу и переложили на нее слабо стонущего старика.

– Куда его, Лизавета Андревна?

– Домой меня несите… – просипел староста. – Там помирать буду…

– Далеко, не растрясти бы дорогой…

– Все одно дома легче…

Носильщики подняли глаза на Лизу. Та судорожно вздохнула, однако согласилась:

– Несите… Я скоро подойду…

Крестьяне торопливо, но аккуратно вынесли старосту из конюшни. Один остался в ожидании дальнейших распоряжений от барыни. Не успела Лиза открыть рта, к нему подошел Павел. Сунул в руку мятую ассигнацию: