– Ну, куда ты собрался, малыш? Мне ведь еще возвращаться, порядок вам обеспечивать, и к сестре твоей тоже… Записку я сам рисовал, если что. Мы тебя потом вместе будем искать, а я ведь дружинник, я помогу! Ты не против, что «малышом» называю?

Он ударил внезапно, и свет для меня закончился. Темный омут, наполненный липким холодом…

…Таким же липким, как голос Валерия Саныча, шепчущий мне в ухо. Мотор уже не гудит, и фары выключены, но лунного света хватает: могу разглядеть, куда меня привезли. Тупик между высотками, за пару дворов от нашего. Ни единого окна, стихийная свалка мусора, заваленная снегом. Сюда и летом-то никто не ходит. Руки связаны за спиной, рубашка расстегнута, грубая лапа гладит по животу, впивается пальцами, будто хочет вырвать внутренности. Будто большой и осклизлый краб-людоед из глубин океана.

– Меня… меня найдут… – Хотелось сказать убедительно, но наружу вырвалось блеянье. – Зачем это вам? Отпустите, я никому не скажу!

– Разумеется, не скажешь. – Физрук придвинулся ближе, дохнул несвежим запахом. – Скучно, малыш! Травоядно! Жена богатенькая, бизнесы мутит, деньги водятся, бабы сами на шею… Тоска! Что можно каждому, то без кайфа! Я с тобой сейчас сделаю всякое, потом ты в багажнике, а мы с твоей Викой прямо здесь… Она не узнает, а я-то буду знать!

Он задышал сильнее, нутряная вонь сделалась невыносимой. Как сестренка такое терпит?! Глупая мысль – чтобы не рухнуть в панический ужас от собственной судьбы, не забиться в истерике. Ладони-крабы переползли мне на шею, царапнули кожу мозолями, чуть сдавили кадык.

– Тихо-тихо-тихо… Не вздумай обделаться, у меня на тебя сегодня большие планы. Ты мне должен, малыш, я ж тебя от того придурка избавил навечно. От Медяка-мудака… Ну, давай, потихоньку. Танцуй! Ты ж так двигался нынче, у меня все терпение кончилось, сучонок ты мелкий… Рискую теперь… Давай, дергай ножками…

Дети не верят в смерть – я тоже не поверил. Даже когда мою шею сдавили всерьез и накатила душная темнота. Звон в ушах, цветные пятна, не вдохнешь… Ну, не может все так кончиться, меня же спасут… Спасут…

Стук и царапанье сквозь мрак. В легкие хлынул воздух, я втянул его жадно, закашлялся, увидел затылок Валерия Саныча и смутную тень за стеклом.

– Что за херня?! – Ладони физрука разжались окончательно. – Тихо лежи, а то ведь…

Запугать меня хочет?! Я бы заржал, если бы не было так страшно, да и связки теперь не слушались. Глядел, как Валерий Саныч застегивает штаны, поднимает блокировку дверцы, лезет наружу, мощный и злой…

…Как его выдергивают – словно занозу из раны, одним рывком. Физрук завопил вдруг, потом замычал придушенно, страшно. Мне бы сейчас затаиться, но любопытство победило – перевалился к раскрытой дверце, взглянул. Увидел.

Тонкая черная тень, оживший кошмар. Валерий Саныч висит, приподнятый за грудки, а это опутало его голову червями-щупальцами, лица не видно. Конечности физрука еще дергаются, но мычание все тише… Смолкло.

Валерий Саныч упал в сугроб, а время остановилось. Секунда сделалась бесконечностью. Свет луны, морозный воздух – и это. Нереальное, невозможное, непостижимое. Покачало вдруг головой и прыгнуло с места – на стену дома. Побежало вверх, будто черный, громадный таракан, моментально исчезло. А я позволил себе наконец отключиться. Сгорели мои предохранители, game over.

Отыскала меня, разумеется, Вика. Кому бы еще пришло в голову сюда заявиться!

– Надо было Валеру ждать, а я как почуяла, – сказала потом уже. Дверцу машины мы захлопнули, сидели внутри, тянули время. Тело Валерия Саныча коченело снаружи. Помощь ему уже не требовалась. Кому нужна была помощь, так это мне, – похоже, сегодня я окончательно и бесповоротно рехнулся.