– Ей было семнадцать!

Женщина выплеснула содержимое банки Шульге в лицо. Кислота! Он принялся растирать влагу по коже. Нюх уловил аромат аммиака. Моча. Его облили ссаниной!

– Выродок, – повторила женщина и вышла из кабинета.

– Дура! – закричал ей вслед Шульга. Темное пятно расползалось по рубашке. – Идиотка! Я в полицию обращусь!

Коллеги вставали из-за столов и шушукались. Влада направила камеру мобильника на спешащего к туалету Шульгу. Ее губы беззвучно шевелились.

– Абсурд! Театр абсурда! – Он долго умывался и зачищал рубашку, в конце концов, мокрый, выскочил на улицу. Перебежал проезжую часть, шарахаясь от сигналящих автомобилей. В аптеке попросил успокоительное.

– Я вас узнала. – У аптекарши было анемичное лицо, немигающие глаза с «ленивыми» веками. Шульгу бросило в пот.

– Это не я.

– Вы в игре участвовали, – сказала аптекарша.

– А… Ну да… До свидания.

– Берегите себя.

Прядь волос прилипла к бойку лежащего в траве молотка. По дну оврага полз сизый туман.

– Это не я… – прошептал Шульга, снимая штаны.

Студентка потеряла сознание. Кровь вытекала из ее виска.

– Это не я.

Шульга проникал в сухое лоно. Левую руку он сунул под лифчик и щипал студентку за сосок. Правую положил на ее холодную щеку. Большой палец проник в разорванный рот. Обломки зубов скреблись о ноготь Шульги.

– Это не я.

Телеведущий присел на корточки рядом с Шульгой и умирающей девушкой. Из тумана выплыли силуэты зрителей. Массовка манекенов, приготовившихся аплодировать.

Ведущий сказал, брезгливо наблюдая за половым актом:

– Тихон Желторотов сменил фамилию на. А…

Шульга проснулся в поту.

– Где ты это взял?! – выпучила глаза Наташа.

Шульга рассеянно посмотрел на молоток в своей руке. Настоящая кувалда с рукоятью из фибергласса, резиновыми вставками и прямым гвоздодером.

– Нашел в кабинете, – мертвым голосом ответил он. – Кто-то оставил на моем столе.

– Бедный… – Наташа приблизилась и погладила мужа по затылку. Он ткнулся горячим лицом в ее живот. – Исхудал совсем, на себя не похож…

– А на кого похож?

– Прекрати. Выбрось эту гадость. И из головы выбрось…

Скрипнула, отворяясь входная дверь, зашуршало, до слуха Шульги донесся всхлип. Он встал, переглянувшись с женой, и отложил чертов молоток.

Лиза сидела в прихожей, привалившись спиной к стене и закрыв лицо ладонями.

– Родная, что произошло?

Она отняла руки от заплаканного лица. Ее нос, лоб, щеки, покрывали изумрудные точки.

– Зеленка, – сказала Лиза, давясь слезами. – Девочки из параллельного класса облили меня зеленкой. Они кричали, что я дочка дьявола.

Шульга сорвал с крючка курку, схватил ботинки и босиком выскочил в подъезд.

В мае его снова показали по телевизору. Вместе с Наташей. Правда, канал был уже не центральный, а местный. Идея пришла в голову жене. Супруги рассказали журналисту о передаче и последующем буллинге (с этим термином Шульгу познакомила Лиза); о том, как идиотский комментарий повлиял на их жизнь.

Говорила в основном Наташа. Журналистка сочувственно кивала.

– Скажите, мой муж похож на убийцу?

Шульга таращился в пустоту. Он вспоминал косые взгляды сослуживцев… Лизиных учителей и одноклассниц… как дрожала соседка, оказавшись с ним в кабине лифта… как подруги дочери перестали приходить к ним в гости… И встречу с завучем из школы Лизы вспоминал. Завуч выслушала разгневанного Шульгу и пообещала разобраться с хулиганками, облившими его дочь зеленкой, но когда Шульга протянул даме руку, она подпрыгнула от ужаса.

Похож он на убийцу? На человека, способного ударить девушку молотком? Насиловать полумертвую проститутку у цистерны с мазутом?