Вера думала не очень долго. Единственное, она попросила не распространяться об этом факте. И я согласилась. Лишь бы девочка жила со мной.

Соседи знали, что девчушка часто навещает пожилую соседку. И никто не замечал, что прежде чем выпустить Милу из квартиры, из нее выглядываю я. Когда Миле исполнилось шестнадцать, мы уже не скрывали ничего. Да и Вера к тому времени успокоилась: пережила инфаркт и вдруг с особенным рвением взялась за свое здоровье.

Несколько лет назад моя Мила попросила рассказать о моей большой любви. Я и рассказала, не забыв упомянуть Александра, того самого, несчастно влюбленного в меня.

И эта история покорила ее больше, чем жених, сбежавший чуть ли не из церкви. Да, церковь в то время была под запретом, но о сбежавших почему-то принято говорить «из-под венца». Видимо, это тот самый венец, который держат над молодожёнами во время венчания.

Так вот, Мила днями и ночами бредила тем самым Александром, отвергнутым мной. А потом начала выпытывать: где мы жили, какую он носил фамилию, какого был роста и были ли у него братья или сестры.

Она за ужином и за завтраком озвучивала мне все то, что представляла сама: как он прожил всю жизнь один, думая обо мне. Как поехал следом за мной и живет где-то совсем рядом, чтобы видеть меня по дороге в булочную или в поликлинику.

Мила училась на архитектора, но идеи в ее голове рождались такие, что она должна была стать кинорежиссером, как минимум.

И к очередному Рождеству, она постучала в дверь, а не как обычно, открыла ее своим ключом.

И когда я распахнула дверь, начиная уже брюзжать, что если она потеряла ключи, нам придется менять замок, на площадке стояли Мила и какой-то совершенно неприятный старый хрыч.

— Бабуля, я его нашла! Вот твой Александр, Саша, Шурочка Литвинов! – с этими словами моя девочка расцеловала меня в обе щеки, а потом подтолкнула это выглядящее, как останки мамонта, создание в мою квартиру.

— Танюфа, ты фоффем не ифменилафь, - прошамкал дед, который был ниже меня почти на голову.

— Ты тоже, Саша. Вот и не вырос больше совсем, - специально очень тихо сказала я.

— Ну, куда мне. Я фе не твой Кофтя: моряк с пефки бряк, - он засмеялся и указал пальцем на слуховой аппарат, - дочь привефла и застафила носить. А он, фобака, не убафляетфа, и я слыфу, как на потолке мыфы рафмнофаются, - уточнил отвергнутый мною когда-то поклонник.

— Добро пожаловать, Саша, проходи, пальто тебе Мила поможет снять.

В общем, если не вдаваться в детали, Александр был женат, имеет троих детей, семеро внуков и даже пару правнуков. Живет в том же городе моего детства, в том же доме. Судя по всему, и в том же самом пиджаке, ставшем ему коротким после девятого класса.

— Ой, это я пфиготовил тебе. Думал уфе не отдафать, но тогда я фоффем без подарка получаетфя, - он протянул свёрток, упакованный в глянцевые страницы какого-то журнала о звёздах, перетянутый лентой, судя по характерным помятостям, ранее украшавшей букет цветов.

Мила взялась помочь, на ходу включив чайник, ножницами разрезала упаковку.

Сначала в нос мне ударил запах нафталина, куда более сильный, чем исходил от гостя. А потом в руки выпало что-то сине-оранжево-зеленое из кримплена.

— Это пфатье, Танюфа. С рафмером только не угодаф, - скромную улыбку в расщелинах его морщин я заметила, но потом заметила и то, что платье было ношеным.

— А-ам. Ну, спасибо, конечно, за подарок, идемте пить чай, - решив уйти от этой темы, я пригласила гостя в кухню.

— Примерь. Дфя меня. Сделай мне пфиятно! Ольга нофила его по пфаздникам. И как только она надефала это пфатье, в доме сфазу чувстфофалафь радофть.