Мама говорила, что крестные феи лишь сочувственно наблюдают издалека за своими подопечными. Но какой прок в крестной, которая только и может, что озабоченно заламывать руки? Мне нужна такая, чтобы прилетела и помогла.

Не надеясь на вмешательство со стороны фей, я пожелала сделаться хорошенькой с помощью магического заклинания. По ночам, после того как Арейда засыпала, я принималась распевать какую-то абракадабру. Думала, что случайно наткнусь на правильную комбинацию слогов и нот, но так ничего и не добилась.

Я пыталась приукрасить себя, подкалывая волосы то так, то эдак и завязывая ленточку вокруг шеи. Однажды я пробралась в мастерскую отца и вымазала лицо и руки в морилке для древесины.

Результат – коричневые полосы на коже и сыпь, не проходившая целый месяц.

Постояльцы гостиницы порой относились ко мне дружелюбно, но чаще всего грубо. И те, кто смущенно отводил взгляд, были не лучше тех, кто пялился на меня. Некоторые не желали, чтобы я подавала им еду, а некоторые – чтобы я убирала в их комнатах.

Мы, айортийцы, чувствительны к красоте, гораздо чувствительнее, чем подданные в других королевствах. Особенно мы любим красивые голоса, но нас также восхищает и розовый закат, и сладостный аромат, и симпатичное личико. А когда нас что-то не восхищает, то мы недовольны.

У меня появилась привычка закрывать лицо рукой при появлении постояльцев, – глупая, в общем-то, привычка, потому что она пробуждала любопытство и почти ничего не скрывала.

Родители в основном давали мне такие поручения, чтобы я реже попадалась на глаза гостям: помочь прачке или помыть посуду. Они пытались защитить меня. Но и здравый смысл тут тоже присутствовал. Такая внешность, как у меня, плохо сказывалась на бизнесе.

Иногда я задавалась вопросом, не жалеют ли они, что взяли меня к себе, и не лучше ли было бы подкинуть меня на какую-нибудь ферму. Цыплятам все равно, кто их кормит – уродина или красавица. Коровы не будут возражать, если их стойла вычищает некрасивая девушка.

Или будут?

Из всех постояльцев «Пуховой перины» только гномы не испытывали неловкости в моем присутствии. Они никогда не пялились и вообще не обращали на меня внимания.

Гномы нарушали весь заведенный порядок гостиницы. Эттайм, нашей кухарке, приходилось готовить им рагу из корнеплодов – единственное человеческое блюдо, пригодное для гномов. Но отец все равно с радостью их принимал. У гномов, по крайней мере путешествующих, водились денежки. Они оставляли щедрые чаевые, а номера оплачивали заранее. Что еще лучше, они часто платили двойную цену, поскольку мужья и жены занимали отдельные комнаты (взрослые громы из-за своей ширины не помещались вдвоем на наших кроватях).

Мама всегда поручала мне обслуживать гномов и убирать их номера. Однажды я протирала комод в Журавлиной комнате, и тут вернулся постоялец.

Во время работы я распевала «убиральную» песню, которую сама сочинила, и не слышала, как он вошел. Стоя в дверях, он слушал мое пение:

Гном, чье имя было жамМ, воскликнул:

– Надо же!

Я испуганно оглянулась и увидела, что он размахивает руками – аплодирует по-айортийски. Я залилась румянцем, но он не опустил рук. Тогда я улыбнулась.