— И насколько опасно давать в руки этих… талантов! Поэтому подобные сферы хранятся… Ну, никак не в училищах. Как, впрочем, и зачарованный лед!

Я только покачала головой. Вот детям делать нечего… И как в живых остались?!

— Хорошо еще, — словно услышав мои мысли, проговорил офицер-воспитатель, — что додумались двоих поставить на защиту. И заклинания удались. Осколками четверых посекло несильно. И тот, у кого это все рвануло, в живых остался.

— Родителей известили?

— Четверо — сироты. Извещать некого. А у пятого, который ими и верховодил… У того отец уже у нашего командира. Конечно, стоило мальчишку отчислить, как зачинщика. Но… Отец — генерал. Так что, думаю, все обойдется деньгами на восстановление кабинета.

Я поморщилась. Ну, конечно, высокопоставленный отец. Кто ж сына наказывать будет по-серьезному? Другое дело — сироты…

— А остальные? — спросила я.

— Тоже оставят. На испытательном сроке. Ну, и преподавателю магической химии отдадут на растерзание. Наш профессор — настоящий фанат своего дела. Практически все студенты, что попадали в его ведомство за ту или иную провинность, впоследствии становились студентами химического маго-факультета! Так что хулиганов станет меньше, а специалистов, искренне и беззаветно преданных науке — больше. Проверено годами.

— Это правильно, — одобрительно кивнула я.

— Так что все с ними в порядке будет.

— Хвала небесам.

— Хвала, — откликнулся мой собеседник и предложил: — Давайте я вызову экипаж, и вас отвезут домой. К сожалению, я на службе и не могу проводить сам.

— Хорошо, — не стала спорить я. — Действительно, устала.

Мы стояли и молчали. Я жадно вдыхала горьковатый осенний воздух, такой вкусный после запаха госпиталя, пропитанного антисептиком. Офицер молча смотрел на меня. Я поймала его взгляд — и смутилась.

— Простите… — решился мужчина. — Могу я пригласить вас на ужин? Конечно, когда вы будете не заняты. И не так измучены.

— Спасибо. Но не стоит.

— Это связано с тем, что у вас кто-то есть? Или просто день тяжелый?

— Характер тяжелый — улыбнулась я. — И день тоже…

Он улыбнулся в ответ, словно выяснил что-то для себя приятное.

Вскоре прибыл экипаж, но не наемный — как я подумала — а личный, с гербом.

— Отдыхайте, уважаемая госпожа целительница, — подал мне руку офицер. — Было очень приятно познакомиться.

— И мне, — ответила я, и сообщила вознице адрес.

Когда экипаж тронулся, я сразу закрыла глаза и, уже засыпая, поняла, что так и не спросила, как зовут молодого офицера.

— Госпожа целительница! Госпожа целительница!! Прибыли!

Я вздрогнула — и проснулась. Растерла лицо руками, посмотрела на озадаченного возницу, чуть улыбнулась ему.

— Да… Я поняла.

Мне помогли выйти, и я побрела до дома, в котором вот уже целых шесть лет снимала флигелек с отдельным входом. С самого выпуска из Академии.

Жить отдельно! Это такое удовольствие! Особенно после пятнадцати лет обучения: десяти в пансионе и пяти в Академии, где в одной комнате живут шесть или восемь девочек. Одиночество — благо. Великое благо и невероятная роскошь. Можно просто посидеть у камина — и, глядя на язычки пламени, задремать… Улечься на мохнатый ковер и читать, не ожидая окрика воспитательницы, что лежа читать нельзя, потому как вредно.

Гостиная с камином и кухня со столовой внизу. Спальня и кабинет — наверху… А в мечтах — накопить денег и купить эту квартиру. Или какую-нибудь другую, похожую. Но обязательно, с отдельным входом. Как здесь.

Открыла дверь. Скинула платок, вытащила шпильки из волос, потрясла головой — хорошо-то как! Стянула белый форменный передник, разулась — и отправилась спать.