Красивая?
Я?
Вот он красивый! Скулы, прямой нос, четко очерченные губы, широкие плечи, пластины мышц как у мраморных античных статуй — такие же твердые, плоские, безупречные. Его высекал Микеланджело, ну в крайнем случае Роден — не меньше.

А меня сшила из тряпочек школьница в кружке мягкой игрушки — слишком туго натолканная набивка выпирает со всех сторон, сквозь швы торчат куски бесформенной ваты.

Но он задыхается от возбуждения, глядя на меня, и бугор на его джинсах намекает, что это не шутка и не розыгрыш.
Он не издевается.
Он…

Он толкнул меня на кровать, и я приземлилась на покрывало — перед ним. В одних чулках, трусах и туфлях, с обнаженной грудью, пересохшими от волнения губами и дрожащая от всего происходящего.

Перед мужчиной, которого я знала меньше часа.
Ох, плохо на меня Элка влияет! С кем поведешься, от того и наберешься.
Но я не чувствовала, что делаю что-то неправильное.

Особенно когда Егор воздвигся надо мной и принялся расстегивать ремень на джинсах.
Звон пряжки, вжиканье молнии — голова закружилась от этих однозначных звуков, пульс застучал в висках.

Я сама помогла ему дрожащими пальцами оттянуть резинку трусов и когда он выпустил на волю упруго дернувшийся стоячий член, не удержалась — и обняла его губами.

Никогда особенно не любила минеты, но это была вроде как обязательная программа с бывшим. Я просто скользила губами, мысленно ведя отсчет от ста до единицы и обратно, занятая своими мыслями, пока он не решал, что хватит. Ему нравится — и ладно. В чем прикол для меня я за год отношений так и не поняла.

Сейчас зато поняла!

С момента, как он скинул футболку, мне до безумия хотелось коснуться губами плоского живота Егора, лизнуть перевитые канаты мышц, уходящих к паху, почувствовать вкус его кожи… И когда перед моим лицом оказалась глянцево блестящая головка и жилистый ствол, я даже не задумалась, что делаю.

Это был самый естественный порыв — облизнуть желанное угощение.
Скользнуть губами по стволу, пропуская его внутрь как можно дальше, сжать ладонью у корня, вцепиться пальцами в мужское бедро, чтобы удержать его на месте, не дать отстраниться.

Мы застонали одновременно — Егор, запрокинув голову назад и запуская пальцы в мои волосы, я — почувствовав его вкус, такой же обалденный, как вкус его поцелуев.

— Дарина-а-а… — выдохнул он мое имя, и я поняла, что никогда в жизни не слышала ничего более возбуждающего.

Я прошлась языком по каждой пульсирующей жилке на затвердевшей плоти, обвела головку по кругу, присосалась губами к уздечке — и еле-еле перевела сорванное дыхание.

У Егора был совершенно потрясающий член — ровный, гладкий, с шелковистой кожей, звеняще-упругий, словно стальной изнутри.
Никогда раньше не задумывалась над красотой членов — какая разница-то?

Есть разница, есть… Когда хочется сжимать его пальцами, облизывать, обсасывать, скользить кольцом губ до упора, почти утыкаясь в гладкий лобок и впервые в жизни жалея, что никогда не училась горловой минет.

— Охренеть… — простонал Егор, когда я сделала еще несколько попыток надеться на него глубже и, наконец разочаровавшись в себе, выпустила с влажным чмокающим звуком, чтобы хотя бы пробежаться языком по всей длине.

Егор не дал мне шанса попытаться еще разок. Наклонившись, он оттянул меня за волосы назад, чтобы впиться губами в мои губы. Снова звякнула пряжка и он окончательно избавился от джинсов и, не прерывая поцелуя, помог мне забраться на кровать с ногами.

Опрокинул меня на спину, нависая сверху, и подцепил пальцами край трусиков.