Сверх того, у наших были легковооруженные всадники, называемые туркополами, но сколько их было, не знаем; слышали же мы от многих, что они в день той великой битвы большей частью оставались бесполезны. Когда наши узнали о близости неприятеля и неприятель проведал о прибытии наших, полки были расставлены в надлежащий порядок, люди, более опытные в военном деле, увещевали других, давали наставления новичкам и старались, напоминая о победе и бессмертной славе, разжечь сердца своих сподвижников. Место, где должно было произойти сражение, находилось на границе степей и обработанной земли и было весьма неровно: песчаные холмы и долины перерезывали его, так что нельзя было заметить ни наступавших, ни отступавших. Называлось же оно Бебен, что означает: «ворота», ибо те холмы затрудняли проход, и отстояло на 10 миль от Ламонии, по ее названию некоторые обозначают сражение того дня. Между тем и неприятель не терял времени и, расставив войско в боевой порядок, занял холмы справа и слева, нашим же трудно было напасть на них, ибо те холмы были круты и состояли из рассыпавшегося песка. Отряд Сиракона стоял в середине, а другие – по сторонам его. Дело пришло к тому, что вступили в рукопашную, и наши, составлявшие королевское войско, бросились единодушно на отряд Сиракона, опрокинули неприятеля и разбили его. Сиракон же, преследуемый нашими, обратился в бегство. Вместе с тем Гуго Цезарейский напал на отряд, предводительствуемый племянником Сиракона, Саладином (Salahadinus); но его не поддержали свои, и он попался в плен вместе со многими другими; еще больше было убитых. При этом пал благородный и отважный муж Евстафий Шоми из Понта. Воодушевленные счастьем такой победы, другие турецкие полки соединились вместе и, напав на ту часть наших, которой было вверено охранение обоза, рассеяли ее и побили. При этом пал юноша, государь Гуго из Креоны, родом сицилиец. Когда этот отряд был рассеян и большей частью погиб, спасшиеся от меча искали спасения в бегстве. Неприятель же беспрепятственно овладел обозом и увез его с собой. Между тем разделенные отряды рассыпались там и сям по небольшим долинам, где борьба продолжалась отдельными схватками, в которых то наши, то враги одерживали верх. Таким образом, только сами принимавшие лично участие в сражении знали, как идет дело, и кроме них никто не мог ничего видеть. Битва оставалась долго нерешительной, и побеждали то одни, то другие, не зная, что происходит в других местах. Среди такого боя был тяжело ранен и наш достопочтенный брат, государь епископ Вифлеемский Радульф, занимавший место королевского канцлера, которое позже я наследовал; он потерял при этом весь свой обоз. Таким образом, битва оставалась долго нерешительной, и нельзя было сказать с точностью, кто победитель. Когда день склонился к вечеру и наступившая ночь призывала рассеявшихся к отступлению, все остававшиеся на свободе поспешили к своим, и наши, отыскивая ревностно короля, сошлись с разных сторон вместе.

Государь король остался победителем на том месте, где он сам сражался; другие же в различных пунктах, где они пытали свое военное счастье, имели одни удачу, другие неудачу; и никто с обеих сторон не одержал решительной победы. Король с немногими из своих отступил на одну возвышенность и, водрузив свое знамя, чтобы тем собрать рассеявшихся, ожидал их прибытия. Когда они соединились, то увидели, что неприятель, побивший и взявший в плен ту часть нашего войска, которая защищала обоз, стоял в беспорядке на двух холмах, и нашим не было другой дороги к отступлению, как между этих холмов. Построившись, они и пошли тихим шагом посреди неприятелей, стоявших справа и слева, и враги, видя такую решимость, не осмелились ничего предпринять. Так проходили они сомкнутыми рядами: храбрейшие и лучше вооруженные окружали со всех сторон остальных; наконец они прибыли к реке и благополучно перешли вброд. Всю эту ночь наши отступали по той же дороге, по которой пришли. Явившись в Ламонию, они нашли там Гергарда из Пути и Магаду, сына султана, которые занимали с 50 всадниками и сотней туркополов противоположный берег, чтобы встретить неприятеля, если он захочет переправиться через реку. Встреча с ними была особенно приятна государю королю, ибо он опасался, что неприятель, найдя их разделенными, может напасть на них на том или другом берегу. Он заботился также и о пехоте, которая оставалась позади, и боялся, чтобы неприятель не напал на нее врасплох. Таким образом, он прождал прибытия армии у вышеупомянутого города три дня, а ею начальствовал мудрый и благородный Иосцелин Самосатский. Наконец, в четвертый день наши мало-помалу собрались, и пехота соединилась с остальными; тогда, продолжая свой путь, они прибыли в Каир (Cahere), где и разбили свой лагерь у моста, перед Вавилоном. Сделав там смотр, они увидели, что им недостает ста человек; у неприятеля же, говорят, пало до 1500 человек.