-А что с ним? – встаю со стула, иду на балкон, ищу глазами пачку сигарет. Вытаскиваю зубами сигарету, щелкаю зажигалкой. Выдыхаю дым, тру переносицу.

Я не понимаю самого себя, не понимаю, почему меня злит то, что она с кем-то встречается, с кем-то в отношениях…значит целовала действительно специально, чтобы позлить младшего Каширова. Бью кулаком по перилам, стискиваю зубы от боли, прокусываю фильтр.

-Саид? – Малик насторожен, внимательно прислушивается к моему дыханию, пытается по нему узнать, какие бродят мысли в моей голове.

-Какие у них отношения?

-Они расстались, - осторожно добавляет безопасник, на расстоянии чувствуя мою ярость. А я, действительно, бешусь. Пытаюсь вспомнить какой-нибудь контракт, но в голову лезут мысли об Але. Я в памяти перебираю наши встречи и, как маньяк, пытаюсь припомнить ее эмоции в глазах, ее дыхание у себя на губах, ее прохладу рук.

-Полгода назад. Самое интересное то, что она написала на него заявление в полицию, а потом через неделю забрала.

-По какому поводу?

-Ну…

-Не тяни!

-По факту избиения, - тихо говорит Малик, а я устремляю взгляд на море, которого не видно, только слышно.

Во мне еще нет никаких эмоций, я еще не осознаю, что Аля явилась тем самым ключиком, который подошел к заржавевшему замку темницы. Я только задерживаю дыхание, чувствуя, как этот ключик с трудом поворачивается, но вот… замок открыт, дверь уже не заперта. Я осторожно ее толкаю и смотрю в темноту. Ничего не видно, но знаю, там сидит мой самый главный зверь. То, что до этого во мне рычало, было только подобием большой собаки, страшной, но не слишком. А этот зверь…чудовище, опасное для общества, он загрызет самого близкого человека, если просто будет не в настроении. Я его не сумел в себе умертвить, я его любил, но не мог позволить ему диктовать условия моего поведения, прогибать мою жизнь под себя, потому что однажды понял, что мои дети должны жить по-другому. Именно с той минуты порадовался, что Азамат удрал от меня, понял, что нужно оторвать от себя Али. Иногда срывался, но все было на уровне детских шалостей. Последний раз отнял у человека жизнь, когда вытаскивал Амана из плена, просто не успел взять себя в руки, внезапный гнев заглушил голос рассудка. Понимал, что и без меня разберутся, но зверь вырвался на свободу, довольно урча, слыша крики, видя кровь. Потом вновь жесткий контроль, постоянное напряжение, полное игнорирование стремления к радикальным мерам по решению проблем.

Сейчас почувствовал, как волна черной ярости окатила меня с ног до головы, выбивая весь воздух из легких. За спиной словно выросли и расправились крылья. Чудовище рыкнуло во мне, смотря на меня безумными кровавыми глазами, не знающее слова «пощада».

-Саид… - слышу издалека голос Малика.

Сжимаю в кулак свои подрагивающие пальцы, пытаюсь сдержать своего зверя внутри себя, с ужасом понимаю и до усрачки радуюсь, как ребенок, что уже не в состоянии загнать себя, настоящего, обратно в темницу. Сложно представить, как мне теперь жить, возвращаться домой и смотреть детям в глаза. Ведь они тут же поймут все…

-Что б к утру у меня была вся информация о девушке и компрометирующие факты на Давида и его сынка. Ее адрес скинь мне на телефон прямо сейчас, - отключаюсь, кидаю телефон в кресло, беру сигареты.

Наверное, впервые затянулся с каким-то внутренним наслаждением, когда затяжка не просто этап попадания никотина в кровь, эта затяжка - как вдох, как дыхание моего второго «Я».

Ощущение внутренней свободы заставляло колотиться мое сердце в недопустимом ритме, в голове мысли мчались вскачь, как обнюханные тараканы, то куча мала, то каждая по отдельности, в гордом одиночестве.