Чтобы хоть как-то поправить скверное настроение, Дюрге после некоторого раздумья решительно направился в сторону театра. Несмотря на свое незнатное происхождение, фракиец тянулся к высокому искусству. Он мало что понимал в театральных постановках, но его всегда возбуждал всеобщий подъем, царивший среди зрителей, большей частью греков и римлян. В такие моменты Дюрге казалось, что он равный среди равных. Ведь римляне не делали большого секрета из того, что воины фракийской спиры – всего лишь варвары, хотя и весьма полезные для Рима. И с этим ничего нельзя было поделать. Vae victis – горе побежденным…

Путь к театру проходил мимо Монетного двора Херсонеса. Здание поражало размерами. Оно находилось в удобном месте, на склоне скалистого плато, спускавшегося к порту, и примыкало непосредственно к главной улице города. Несколько поодаль к востоку от него начиналась центральная площадь Херсонеса – агора.

Здание Монетного двора было сложено из огромных, тщательно подогнанных известняковых блоков. Все его помещения были размещены вокруг двора с галереей, крышу которой поддерживали двадцать шесть колонн. В здании имелись подвалы, где располагались мастера монетного дела. Там же находились и горны для плавки металлов. Херсонес издревле чеканил свои деньги, и не только из бронзы, но и серебряные.

Театр был устроен на склонах балки. Лучшего места для театра не найти, так как склон балки позволял защитить места зрителей в театроне от северного ветра, прохладного в Херсонесе даже летом. Театральные представления обычно длились с утра до вечера, а иногда и по несколько дней кряду. Празднично одетые зрители приходили в театр, прихватив с собою мягкие подушечки и подстилки, чтобы не сидеть на холодном, жестком камне скамей, а также разнообразную снедь и питье.

Каменные скамьи театрона полукругом охватывали орхестру – площадку, где размещался хор, пение которого обязательно сопровождало театральное действо. На орхестре высился общественный каменный жертвенник – фимела. На нем во время представлений или общественных празднеств, происходивших в театре, возжигали благовонную смесь – фимиам из листьев лавра, корицы, шишек пиний, различных ароматических смол, миндального и других масел. Театрон был разделен на восемь секций-клиньев, между которыми на расстоянии двенадцати локтей друг от друга снизу начинались узкие лестничные проходы. В каждом секторе было по одиннадцать рядов скамей шириной и высотой чуть более локтя, расположенных уступами. В театре могло поместиться более двух тысяч зрителей.

Слева и справа от концов театрона находились два парода – входы, благодаря которым зрители попадали на лестницы, ведущие к скамьям, а участники представлений – на полукруг площадки орхестры. Напротив театрона и лежащей перед ним орхестры располагался длинный каменный помост – проскений, служивший подмостками для выступления. Он был украшен сплошным рядом полукруглых колонн. Они поддерживали каменный настил, а пустое пространство между ними и под помостом служило для улучшения акустики театра.

На задней стороне проскения во всю его длину тянулась крытая постройка – скене, в которую с помоста вели три двери. Под ней находился глубокий, обширный подвал, снабженный железной решеткой – катарактой. После появления в Таврике римских легионов на площадке орхестры, превращенной в арену, устраивались бои гладиаторов. А в подвале находились дикие звери, с которыми сражались гладиаторы-бестиарии.

Дюрге повезло – именно в этот день трибун разрешил провести бои с дикими зверями. Добыть их и доставить в Таврику было сложно, стоило немалых денег, но выручили местные купцы – чтобы потрафить капризным и непредсказуемым римлянам. Пусть забавляются, лишь бы не совали свой нос в торговые дела.