Рассвет проклюнулся какой-то робкий, словно солнце не хотело показываться из-за туч, чтобы не освещать бойню, уготованную фракийцами амазонкам. Ночные стражи воительниц, расположенные по краям балки, с трудом боролись со сном, который к утру начал одолевать даже самых стойких.

Невидимые в высокой траве, лучшие стрелки фракийской спиры ползли как змеи, совершенно неслышно. Не шевельнулась ни одна травинка, не затрещал сухостой, настолько осторожно и медленно продвигались вперед опытные воины. Лазутчики выяснили расположение постов, и теперь дело оставалось за малым – бесшумно снять утомленных бессонной ночью дев-воительниц. Они все еще пребывали в состоянии эйфории от удачного набега, поэтому их бдительность была ослаблена.

Эпоха римского владычества над фракийцами наступила с того момента, когда римляне взяли в плен вождя фракийского племени медов Спартака, впоследствии возглавившего восстание рабов в Италии. Но власть Рима на землях фракийцев утверждалась с трудом. Борьба то затухала, то разгоралась снова. Фракийцы то признавали власть Рима, то отвергали ее. После восстания 44 года фракийское царство было превращено в подчиненную Риму провинцию Мёзия.

Римляне уделяли Мёзии особое внимание. Там стояло множество римских легионов, устраивались поселения ветеранов, наделяемых землей и обладавших налоговыми льготами. В императорских салтусах (имениях) особенно процветали коневодство и овцеводство. Власти поощряли занятие виноградарством. Активно велась добыча меди, железа, золота, серебра. Рудники были собственностью государства. Здесь широко использовался труд рабов. В Мёзии было сосредоточено более трети оружейного производства империи. Фракийская знать, на которую опирались римские власти, получила права римского гражданства. «Варваров», попавших в плен, селили в Мёзии на положении полузависимых крестьян, обязанных платить налоги и нести воинскую службу; их продавали и наследовали вместе с землей. Поэтому многие мужчины-фракийцы с удовольствием шли на императорскую службу, так как лишь в составе легионов они чувствовали себя свободными. К тому же им предоставлялись все льготы, положенные ветеранам.

Конная фракийская спира, которой командовал Биарта, была особым подразделением римской армии36. В ней служили лучшие из лучших, в основном охотники и следопыты, превосходные стрелки. Спира всегда шла впереди легионов, бесшумно снимая передовые охранения врага. Плавтий Сильван был уверен, что Биарта со своими воинами справится с трудной задачей. Несмотря на то, что спира требовалась в другом месте, легат рискнул посвоевольничать. Победителей не судят…

Сагарис почему-то не спалось. Она долго ворочалась, пока не пришел к ней сон, полный кошмарных сновидений, и проснулась на исходе ночи с тревожным чувством. Утром ей предстояло сменить одну из воительниц, стороживших покой своих подруг, и девушка, чтобы избавиться от дурных мыслей, роившихся в голове, как навозные мухи, принялась неторопливо облачаться в доспехи.

Обычно в походе защитное снаряжение хранилось в саквах, но панцирь поверженного ею римского легионера был настолько хорош, словно сделан по ее мерке, что Сагарис не смогла отказать себе в удовольствии снова ощутить на своих плечах его тяжесть. Кроме панциря ей достались еще и поножи с украшением в виде позолоченных крылышек, и девушка невольно залюбовалась своими стройными ногами.

От созерцания ее отвлек какой-то посторонний шум. Сагарис, обладавшей великолепным зрением и слухом, послышался отдаленный вскрик. Она вскочила и начала прислушиваться. Но в балке царили покой и умиротворение, лишь пофыркивали лошади и раздавался тихий храп одной из немолодых воительниц.