Сначала мы неслись по долине. Уже ближе к середине, Хе́льми вырвался вперед метров на сто, оглянулся, какое-то время бежал чуть ли не спиной вперед, подбадривая. Да уж, это не марафонский забег, к которым я теперь более-менее привык, пульс к этому моменту уже молотил как заведенный, легкие во весь объем гоняли холодный воздух. Я наконец стал догонять, и к концу почти километровой дистанции (длинна долины, где стояла усадьба Гунара) мне до него оставалось метров десять, но тут ровная часть нашего пути закончилась, и мой наставник рванул в горку.

Ха, парень, да я постоянно в горки ускоряюсь! А еще с ведрами почти каждое утро вверх хожу, и с офигеть какой по тяжести корзи…

Радость, и предвкушение, что и я сейчас покажу класс улетучились ровно через пять секунд. Хе́льми буквально птицей взлетел по склону, взрывая башмаками свежий снег! Как можно бежать в горку с такой скоростью? Я постарался еще поднажать.

Наверху молодой хольд опять меня дождался и помчался по вершинам холмов, окружавших долину. Путь пошел то вверх, то вниз, я снова стал здорово отставать.

Спустились неподалеку от того места, где Гретта впервые водила меня «смотреть ручей», слава богу мы не мчались под горку сломя голову, а спускались легкой рысью, стараясь держаться к склону боком.

– А ты неплохо держишься! – похвалил Хе́льми, когда наконец вернулись в усадьбу, – И даже почти не запыхался!

– Смеешься? – сумел выдавить я, уперевшись ладонями в коленки и пытаясь продышаться. Да-а! А я еще думал, что у меня легкие развились от ныряния. Вот у кого легкие так легкие! C завистью посмотрел на Хе́льми. Он тоже дышал тяжело, и от него натурально валил пар, но при всем при том не похоже, что готов выплюнуть свои бронхи, как я.

– Обычные крестьяне свалились бы уже к концу долины, – отмахнулся наставник, – а ты еще и вверх ломился как олень за самкой! Думаю, из тебя все же выйдет толк!

– Сомневался?

Хе́льми не ответил, наверно, чтоб меня не обижать, протянул щит.

– Держи.

Блин и как тут? Вроде бы интуитивно все понятно: вот идущая с тыльной стороны плоского дощатого диска деревянная ручка. Длинная, во весь щит, прибита толстенными (наверно для надежности!) квадратными в сечении гвоздями, с загнутыми кончиками. В середине щита под ручкой углубление: прорезанное в щите отверстие, прикрытое с наружной стороны полусферической крышкой (это я знаю, умбон называется, правда раньше думал, что это просто украшение). Весил щит наверно килограмм пять, не меньше.

– Слушай, а не проще на предплечье повесить? Смотри, вот сюда ручку, сюда ремень… – Я согнул руку и изобразил как (видел, у конных рыцарей в играх), – Будет надежней, да и работать так, как мне кажется удобнее.

– Как, как?

Показал.

– Да ну, ерунда какая-то! – оценил мою «рацуху» хольд, – очень неманевренно получается. А если надо закрыться от стрел? Когда они сверху падают?

Я поднял руку, Хе́льми посмотрел, поморщился.

– А как ты стену из щитов будешь образовывать? … И вообще, чем щит дальше от тебя, тем лучше. Стрелы иногда вот настолько, – жестом рыбака показал Хе́льми, – с обратной стороны выходят!

– Да, но… – упорствовал я, – смотри, сейчас я щит держу за центр, это получается, так сказать, шарнир, … ну… то есть он может вот так и вот так отгибаться от ударов. А если как я предлагаю, то получается более жестко!

– Зачем, чудак? Жестко как раз не надо! Ты посмотри, тут же досочки меньше, чем с палец толщиной! Если щит держать как ты предлагаешь, его первым же ударом прорубят.

Хм… кстати! Я вспомнил как работал щитом тот мечник, до которого так долго не мог добраться Фритьоф, и как соскакивали в сторону все удары секиры. И только когда я сумел отвлечь разбойника, и тот закрылся от брошенной мной золы, наш ветеран с одного удара почти разрубил его щит.