Бородин не стал спорить, успокаивался он быстро. Поглядывая на Плюща, зверски выпячивавшего челюсть, где наливался кровоподтек, Валера ощутил себя удоволенным.

– За мной, – сказал Шимон, подхватывая рюкзачок. – Портал там, дальше. Фонари захватили?

– Захватили, – буркнул Валерий.

– Тогда шагом марш!

Туннель уводил их все дальше и дальше, глубже и глубже.

– Здесь! – сказал Щепотнев, наводя луч фонаря на неглубокую полукруглую нишу в стене. – Ежели Хранители нас не кинули, то скоро мы увидим другие страны! Валер, бывал за границей?

– Я только в Суньку[27] ездил раза два, – буркнул Бородин, – помогайкой.

– Костян! – окликнул Семен нахохлившегося рекона. – Катался за бугор?

– Я там родился, – подал голос Плющ.

– На Украине? – хмыкнул Щепотнев.

– В Германии, – без охоты сказал «сэр Мелиот». – В Дрездене. Была такая раньше страна – ГДР, а в ней наша ЗГВ[28]. Мой отец служил офицером-танкистом. Вот, я там… и появился на свет. Хотя не помню ничего – маленький был. Так, негатив отрывками. Горбачев же тогда всю Восточную Европу сдал…

Костя смолк – обида жгла. Больно не было, зато унижения хапнул – от и до. Конечно, может, он и зря понасмешничал, но поделать с собой ничего не мог – раздражал его Бородин.

Простотой своей, зацикленностью на реальном, житейской состоятельностью. Рядом с этим дембелем, работягой, мужем и отцом Плющ поневоле ощущал собственную неполноценность.

Ну вот кто он такой? Рекон, студент, программер. Игрун, короче.

Никакой ответственности ни за кого не несет, плывет себе по течению, с курса на курс переходит, и ни о чем голова не болит.

А Бородин даже в прошлое собрался за бонусами… Во-во. Это-то и самое обидное, что он кругом неправ. Стало быть, правильно ему по роже съездили?!

Ох, и паршиво…

– И что? – нетерпеливо сказал Бородин. – Так и будем стоять?

В это самое время серый бетон в нише поплыл – будто волнами пошел – и протаял, открывая проход в сумрачный зал с каменными стенами.

– Проходим! – гаркнул Щепотнев и первым шагнул в портал.

Валерка поспешил следом. Он все еще не верил происходящему, но…

Попытаться-то надо? А вдруг – бонусы?

Замешкавшись на самом пороге между мирами, Бородин пропустил вперед Константина и шагнул сам. Сделал он это на автомате – все, что происходило, было настолько невероятным, почти нереальным, что даже голова кружилась. Валера даже про бонусы забыл.

– Это башня, что ли? – сказал Шимон, запрокидывая голову, и его слова разнеслись гулким эхом. Или пещера?

Бородин оглянулся назад – за спиной была бронзовая, изрядно позеленевшая дверь, полуоткрытая в гулкую темноту. Потом он глянул наверх – стены едва заметно сходились, продолжаясь несколькими этажами кольцевых галерей, а еще выше кладку прорезали узкие стрельчатые окна.

Лучи света, будто призрачные лезвия, вонзались в воздух и словно растворялись в нем.

– Мир вам, добрые люди, – послышался спокойный голос.

Костя обернулся, услыхав приветствие, и увидел высокого сухопарого мужчину в годах. Длинноволосый и седой, с аккуратными усами и бородой, внимательными глазами, закутанный то ли в мантию, то ли в плащ черного цвета, он больше всего смахивал на Альбуса Дамблдора из «Гарри Поттера», или, если уж продолжать киноассоциации, на волшебника Гэндальфа из «Властелина колец».

– И вам мир, – живо откликнулся Семен. – Вы Хранитель?

Седой сдержанно поклонился.

– Можете называть меня Романусом, – сказал он, – это мое имя. И не стоит «выкать» – здесь не принято подобное обращение.

Романус пристально оглядел троицу.