– Кай? Ты жив?

Кажется, вместо «доброго дня» или «будь здрав» меня отныне будут приветствовать словами «Ты жив».

– Жив. И с благодатью. Теперь, старик, ты не можешь меня выгнать.

– Жив, – изуродованный нос Хакана сморщился, и я едва успел отскочить, чтобы не попасть еще и в его медвежьи объятья. – Ха, вставай к остальным.

Но я не послушался и вышел на середину вытоптанной площадки.

– Раз я получил первую руну, то имею право бросить вызов любому вплоть до пятой руны. Верно, Хака́н?

– Так-то оно так, сынок, но…

– Меня зовут Кай, сын Эрлинга. И я бросаю вызов Ленне.

Этот трус первым захотел пнуть меня.

Ленне тут же спал с лица, оглянулся на брата и нерешительно вышел вперед.

– Я разрешаю бой лишь на палках со щитами, – сказал Хакан.

– Мне плевать.

Я и на палках его уделаю.

Мы сняли топорики, взяли палки со щитами у Хакана и встали друг напротив друга.

– Знаешь, как я получил руну, Ленне?

– Вырезал сотню коз? – проблеял мальчишка, храбрясь.

Мы медленно сближались, обходя центр площадки по кругу.

– Если бы, – хохотнул я. – Видишь ли, Фомрир видел мою храбрость еще до посвящения и решил, что даже девчонка, видевшая всего шесть зим, может получить благодать за козу. А настоящий воин должен убить врага!

– И ты…

– Да. И это был не жалкий раб, что глаза боится оторвать от земли, а настоящий воин, рунный, в кольчуге, в шлеме и с секирой.

После этих слов я прыгнул на Ленне, тот отшатнулся, но на этот раз ловкость не помогла ему. С размаху я врезал по его мерзкой роже, он успел прикрыться щитом, но и это его не спасло. Боги разделили дары на братьев поровну. Ленне не сумел удержать удар, и щит с глухим стуком впечатался в лицо, ломая ему нос. Он упал на землю, выронив палку, и скрючился, прижимая пальцы к залитому кровью лицу.

– Как приятно, не так ли? Мой нос тоже был сломан. И я решил поделиться этим прекрасным ощущением. Нэнне, я вызываю тебя.

Хака́н вытащил побитого близнеца и приказал крутящемуся поблизости мальчишке, что еще не дорос до руны, привести знахарку.

– Кай, довольно!

– Почему никто не говорил «довольно», когда меня целыми днями валяли в пыли? Нэнне!

Тот решительно схватил палку и вышел в центр, желая отомстить за брата.

– Хуже всего, что у меня не было тогда оружия. Безрунным оружие не положено. Поэтому пришлось убить того воина ржавым тупым свиноколом. Хорошо, что Фомриру плевать, как мы убиваем врагов. Хоть зубами их грызи, – я щелкнул пастью.

Нэнне не отступил. Он был крепче брата и всегда его защищал. Как мог.

Он пошел на меня широким шагом, подняв щит и приготовившись к нападению. Взмах палкой. Я отступил, и удар ушел в сторону. Нэнне был силен, но неповоротлив. Он поторопился и ударил снова, я снова уклонился. Мы словно разыгрывали сражение между Торкелем и Ове, только вот именно я был Торкелем. Я даже не поднимал палку, а лишь избегал его ударов. Он разозлился, отбросил щит, взял дубинку двумя руками и щедро замахнулся, я отступил, слитным движением обошел его, пнул коленом в зад, наступил на выпавшее оружие и широко улыбнулся.

– Кай, не надо. Ты победил! – услышал я голос Хакана.

Вот же глупый старик! Конечно, я победил. И я врезал палкой Нэнне по носу, сворачивая его на другую сторону. Затем обернулся к мальчишкам.

– Теперь Даг.

– Достаточно, Кай. Ты и впрямь силен и быстр. Фомрир щедр к тебе.

– Щедр? Старик, ты называешь это щедростью? Что сделали эти хлюпики, чтобы заслужить внимание богов? Ткнули козе в горло ножичком? Девчонка ростом мне по пояс смогла сделать также. Почему же я выслушивал их оскорбления, хотя моей вины не было? Почему мне, безрунному, пришлось валяться у их ног? Почему я должен был жить в той занюханной деревне, провонявшей прогоркшей рыбой? Почему я сражался за жизнь и убил рунного воина, а получил такую же благодать, что и они?