– Как могила ярла Сигарра? – спросил Альрик, когда мы пересели за накрытый стол.

Рубахи уже просохли, в животе приятно булькало пиво, и уже хотелось завернуться в теплые одеяла и уснуть. Казалось, будто мы не спали под крышей не один месяц. Но отказаться от дымящейся каши и тушеного мяса? Какие ж мы ульверы после такого?

– Его достойно похоронили, – благодарно кивнул сакравор. – Надели на него кольчугу и шлем, его мечом закололи раба и вложили в руку. Останки раба также положили в могилу. Я положил туда волосы с головы убийцы. Фомрир примет Сигарра в свою дружину.

– Конечно, примет! За ярла Сигарра! И его место возле Фомрира!

– Дранк! – рявкнули мы.

И это было не самое плохое поминовение усопшего.

Дальше хёвдинг с сакравором принялись обсуждать возможных кандидатов на место ярла. И хотя Альрик, как мне кажется, ничего не знал о родне Сигарра, он каким-то образом умудрялся поддерживать разговор, одобрительно кивал или хмурился при упоминании имен, а потом и вовсе начал настаивать на некоторых кандидатурах.

Тулле неторопливо потягивал пиво и прислушивался к разговору. Я же все чаще закрывал глаза и все медленнее поднимал налившиеся тяжестью веки. Пока не отрубился.

По ногам потянуло холодом, я проснулся и хотел было нащупать одеяло, как услышал:

– Нет! Ты должен пойти к Рагнвальду Беспечному! Хрейн попрал его решение и должен быть наказан. Не тобой, а конунгом!

Я узнал голос Альрика.

– Да что тот конунг? Где он и где мы? Нет, Беззащитный, отвези меня обратно на земли Хрейна. Я его дождусь. Кору буду глодать, но дождусь.

Ага, а это сакравор.

– И что? Всю зиму просидишь сиднем в холодном доме? А если Хрейн вышлет вперед себя воинов, тогда что? Он развернется, соберет людей и убьет тебя. Обвинит в нападении. И конунг отдаст Сёльвхус ему! Убийце твоего ярла! Вот уж Сигарр порадуется.

Я медленно приоткрыл глаза. Кажется, я уснул прямо за столом и уже давно. Огонь в очаге погас и еле-еле мерцал красным, светильники выгорели, и только в один из них вовремя подлили масло. Сквозь сомкнутые ресницы я рассмотрел белую голову Альрика и темную сакравора. Хирдманы и жители Серебряного дома ушли спать, а эти, видимо, продолжали пить и спорить.

– И еще подумай вот о чем. А что, если трэль на пристани соврал? Если Хрейн ушел не по суше, а по морю? Тогда ты его точно увидишь лишь перед смертью. А если он уже вернулся и увидел разоренный дом? Что тогда? Нет! Тебе нужно к конунгу. На суд.

– Да пойми ты, тварин сын! – взревел сакравор, и я дернулся, засадив занозу в щеку. – Сколько плыть до Хандельсби? Пять-шесть дней? Я уже чувствую тварь в себе! Не боишься, что она вырвется и убьет твоих людей?

– Так быстро никто не меняется. Нужны еще смерти и время. Если ты будешь убивать людей Хрейна, то превратишься в тупоголового великана, прежде чем увидишь его самого. Уверен, что в Хандельсби смогут что-то сделать с тобой. Может, все же сердце твари поможет.

– Я не понимаю, Беззащитный, – помолчав, сказал Эрн. – Какое тебе дело до наших бед? Ты плату получил и от ярла Сигарра и от меня. Плыви своей дорогой.

– Когда я искал найм, то мне не было дела, кто прав. К кому пойти: к ярлу Сигарру или к Хрейну. И боги направили меня куда нужно. – Альрик поднялся из-за стола и начал расхаживать. Туда-сюда, туда-сюда. – Мы сделали свою работу. И получили плату. Но работа не закончена. И я все еще чувствую себя должным.

– Я снимаю долг.

– Прежде я видел Рагнвальда, когда еще не был хёвдингом. Знаю, как он судит. Знаю, что он злится, когда его волю нарушают. Если ты сдашься, если превратишься в тварь, другие ярлы решат, что убивать можно и сейчас. Только убивать будут ядом, а не мечом. Каким станет тогда этот мир? Миром трусливых мужчин? Миром без закона?