Игнат с удовольствием прошелся по плотному крупнозернистому песку, отливающему перламутром. Оглянулся на Зари-му. Полюсидка стояла, задумчиво глядя себе под ноги, потом присела на кристаллический полупрозрачный валун. Игнату пришло в голову, что этот валун, камни вокруг и песок вполне могут быть алмазами или модификацией углеродных соединений, но вслух эту мысль высказывать не стал. Еще раз огляделся, более внимательно. И на пределе зрения, там, где горизонт задирался вверх, образуя полусферу, увидел некий стеклянно-прозрачный силуэт, похожий на рог, раздваивающийся на конце. В памяти возникли ассоциации, складываясь в знакомый и одновременно пугающе чужой образ.

Рог больше всего напоминал изогнутый раздвоенный бивень мамонта, а также заднюю часть насекомого, известного на Земле как двухвостка. Однако, судя по расстоянию, отделявшему «двухвостку» от людей, она была в сотни, если не тысячи, раз больше земного аналога.

– Гилберт.

– Подожди…

– Гилберт, посмотри туда. Что-нибудь видишь?

Шоммер приложил руку ко лбу козырьком, помолчал.

– Змеиный язык…

– Что?

– Эта штуковина похожа на раздвоенный змеиный язык.

Игнат хмыкнул:

– Ну у тебя и воображение! Мне она больше напоминает одно противное насекомое.

– А давай слетаем? – загорелся ксенолог. – Уж больно велик этот «змеиный язык», трудно представить, для чего Червям такое мощное сооружение.

– Времени жалко. А вообще мне тоже…

– Вижу! – раздался громкий шепот Зари-мы.

Мужчины оглянулись.

Полюсидка стояла с закрытыми глазами и показывала пальцем в ту сторону, где сквозь атмосферу воздушного пузыря Червей проглядывал таинственный «рог-бивень-змеиный язык».

– Там… очень большое… много ям… очень глубоко!

– Кажется, наши мнения совпадают, – хмыкнул Шоммер. – Не удивлюсь, если это и в самом деле терминал местного метро.

– Артем не упоминал в отчете ни о чем подобном.

– Сколько времени он тут был, твой Артем? Этот шарик гораздо больше Земли, можно всю жизнь потратить, чтобы его весь обследовать, да и то не хватит.

Игнат подошел к Зари-ме:

– Сильно устала?

Девушка открыла глаза, большие, влажные, с огромными зрачками.

– Не-а, не очень… но тот углар-гаах… та башня такая огромная есть… внутри большой огонь, только тлеющий. На Полюсе я видела примерно такую, Артем говорил – это маяк.

– Что ж, посмотрим, что это такое в натуре. Гилберт, сворачивай лавочку, выступаем.

– Без проблем, – согласился ксенолог. – Правильные решения надо принимать быстро, чтобы не пришли неправильные.

Игнат усмехнулся, но отвечать не стал.

Они уселись на «мустанг», взялись за рога эффекторов поля, и кибер понес путешественников к горизонту, плавно и быстро, не оправдывая свое «дикое» название – «мустанг».

За время пути пейзаж под аппаратом практически не менялся. Лишь изредка мелькали по сторонам конусовидные холмы, похожие на вулканические кратеры, скопления кристаллически-прозрачных скал, «коровьи соски», «стрекозиные крылья» и геометрически правильные дыры в песчаной ряби.

Шоммер порывался заглянуть в эти дыры, остановиться у конусов, но Игнат не позволял ему отвлекаться, твердо предупредив, чтобы он унял свой исследовательский пыл.

«Змеиный язык» (он же «рог», «бивень мамонта» и «хвост двухвостки») оказался дальше, чем рассчитывали земляне. Он начал вырастать в размерах, приобретая материальную плотность и цвет, только после того, как «мустанг» оставил позади около четырехсот километров пустыни.

– Бог ты мой! – пробормотал Шоммер, глядя круглыми глазами на чудовищное творение Червей Угаага, нависшее над головой. – Я чувствую себя Гулливером в стране великанов!