– Неправда! – Рита по-детски захныкала, хотя ее глаза уже были абсолютно сухими. – Я его любила, а он меня бросил!

На том конце провода послышался гомерический хохот:

– Да ты помнишь, как он выглядел? Он мог по три дня домой не приходить за один брильянтовый браслет!

– Не просто браслет, весь Голливуд гонялся за ним, чтобы надеть на «Оскар». Это была ограниченная серия, таких всего три, – назидательно поправила Рита, не заметив, как с упоением погрузилась в детальный рассказ о своем браслете в сто первый раз.

– Да-да, я слышала, – усмехнулась Ляля, – такие браслеты только у тебя, Майкла Джексона и английской королевы.

Ляля не только не разделяла слепую страсть Риты к камням, ее также безумно раздражало соревнование, в которое Рита вступала с голливудскими звездами и бомондом. Увидев «свое» или похожее кольцо на ком-нибудь из звезд в журнале светской хроники, Рита тут же звонила Ляле и хвасталась этим фактом. Она всегда вырезала и сохраняла все картинки, где были сфотографированы «ее» драгоценности и наряды. Лялю всегда бесило проявление подобного тщеславия в Рите, но их отношения и дружба зародились так давно, что переделывать друг друга не имело уже никакого смысла.

– Вот и любуйся теперь на свой браслет. Позвони, кстати, Джексону, может, он у тебя второй до кучи купит, больше ты его никому не продашь, – отрезала Ляля.

Рите становилось все тоскливее, она подумала о суде над Майклом Джексоном. Она была одной из немногих, кто искренне верил в его невиновность. Судьба несправедлива к ним обоим. Рита вспомнила постигшую ее участь. Она, конечно, не приглашала маленьких мальчиков на ночевку, но один вполне зрелый дядя, который ночевал в ее кровати больше трех лет, приговорил Риту без суда и следствия, почти с полной конфискацией имущества.

– А ты вспомни, как я его избила в кабаре, – вспыхнула Рита.

– Ага, молодец, раньше надо было ревность демонстрировать, – перебила Ляля. – Может, тогда у тебя была бы мебель и место, куда посадить свою голую задницу! Ладно, все, я пошла спать.

– Давай пообедаем, – жалобно взмолилась Рита, – мне плохо.

Ляля не могла просто повесить трубку, ей стало жаль подругу, в который раз она напомнила себе, что обещала быть снисходительней к людям.

– Как сварить яйцо всмятку? – обреченно спросила Рита.

Расхаживая по кухне, она снова остановилась около холодильника и распахнула дверцу. Кетчуп, яйца, два сморщенных яблока, банка зеленого горошка… Рита достала банку и покрутила в руках. Интересно, откуда это взялось? Она недоуменно поставила банку горошка на место и выудила баночку крема для лица.

– Лучше не рискуй, подожди до обеда. – Ляля еще помнила, как сама в недалеком прошлом осваивала науку приготовления приемлемой для мужа пищи. – Встретимся за обедом, обсудим твою ситуацию.

– Я люблю тебя. – Рита чмокнула трубку телефона.

Риту Литини можно было, без сомнения, назвать очень красивой женщиной. Ее отец был известным литовским пианистом с красивой фамилией Литини, а мама – красавицей, властвующей над многими мужскими сердцами.

Они встретились случайно, она не знала ни одной ноты, а он, несмотря на свою чрезмерную интеллигентность, ездил в загранкомандировки и мог добыть Ритиной маме импортные кожаные сапоги.

Брак продержался недолго, но его участники смогли сохранить теплые отношения на протяжении всех четырех последующих браков Ритиной мамы. Отец передал дочери единственно ценное, что у него было, по мнению Ритиной мамы, – густые белокурые волосы с волшебным золотым отливом.

Если бы десять разных мужчин взялись независимо оценить внешность Риты, девять признали бы ее невероятно сексуальной и сногсшибательно красивой, а один назвал бы ее просто сексуальной и красивой. Рита была зеленоглазой блондинкой с большой, настоящей грудью. Этого описания должно быть достаточно для того, чтобы воображение с четкостью воссоздало все остальное. Возраст около тридцати. Но это не афишировалось. Вес, правда, был не совсем популярный: около 60 кг.