– Ангелина…

Он сделал целомудренную паузу, а я чистосердечно удивилась, что он помнит моё имя.

– Если начистоту… – продолжил он с интонацией, словно собирался поведать мне тайну. – Мне ты казалась более искушённой что ли… Более…

– Развратной?

– Нет, скорее, изощрённой.

Я смиренно опустила глаза, пытаясь представить куда он клонит. Из меня на ковёр вытекла маленькая лужа. Я хотела подняться, он схватил мою руку.

– Я сейчас, – сказала.

– Не надо!

– Ковёр…

– Чёрт с ним!

Притянул меня, посадил напротив. Пальцами – указательным и большим – взял меня за подбородок, чуть приподнял, разглядывая лицо. Потом бесцеремонно прихватил мой сосок и сжал – весьма чувствительно, до боли. Похоже, он решил, что после моего сказочного оргазма, со мной можно делать всё, что ему взбредёт в голову. В последнем романе Кулика героиню насилуют пятеро узбеков, после чего она выбрасывается из окна.

– А с девчонками, – он снова сдавил сосок, – с девчонками ты спала?

Ну, началось. Невинно спросила:

– Зачем?

– Ну как… – он сглотнул. – В Элладе юных гетер отдавали на обучение опытным лесбиянкам. Для развития чувственности. Среднестатистический мужчина не понимает всей тонкости женских настроек. Мужской оргазм прост и незатейлив, это всё одно, что сравнить битьё в бубен с игрой на арфе.

Очевидно, себя Кулик причислял к некой сексуальной элите. К рыцарскому ордену умелых и неотразимых Дионисов и Приапов, способных даровать высшее наслаждение парой ловких тычков своего волшебного фаллоса. Мне стало жаль кинопродюссершу – симулировать божественный оргазм, а после додрачивать себя, пока он моется в душе. Хотя, может, у неё есть кто-то на стороне – тоже какие-то студентики или практиканты со студии.

Кулик дотянулся до коньяка, сделал большой глоток из бутылки. Протянул мне. Я отпила, стараясь не касаться губами горлышка. Вкуса не ощутила, Коньяк был пресный, как вода комнатной температуры.

– Когда вы сидите передо мной в аудитории, я не могу отказать себе в фантазии и вообразить каждую из вас – вот так… – он вытер мокрые губы ладонью, – как ты сейчас…

Кулик забрал бутылку, отхлебнул.

– Руднева, кстати, которая за тобой… – ещё глоток, – знаешь, какими глазами она на тебя смотрит? Я бы на твоём месте непременно с ней…

– С Рудневой?

– Да! – он азартно закивал. – Чудесная девка! Настоящая валькирия – боже! Какой круп, господи! А какие ляжки! Брунгильда!

Его «свистулька» приподняла розовый клювик и выглянула из мотка пегих волос. Неужели снова полезет?

– Вот если бы её сюда заманить – представляешь?

Без энтузиазма я пожала плечом.

– Алкоголь, немного кокаина. Музыка атмосферная, нью-эйдж типа или «Сигур Рос»… – его лицо выглядело неопрятно, борода, бабьи губы красные. – Да-да, я думал про это, думал, если грамотно организовать, то очень даже может сработать! Очень!

До меня дошло, что он здорово пьян. Ливень продолжал хлестать с какой-то инфернальной яростью. Мне стало жутко до мурашек, как это бывает в скверном сне.

– Она ж, Брунгильда, будет себя ощущать в безопасности, понимаешь, я же вроде как с тобой, самки никогда не опасаются самца, если он с другой самкой.

В саду полыхнуло белым, тут же шарахнул гром. Я вздрогнула и оглянулась, в большом окне отражалась комната, рога на стене, два голых тела на фоне дивана. Кулик схватил меня за шею – зло и больно.

– Какая же ты дура, Злобина! Ты сама не понимаешь своей власти! Я ж видел, у Брунгильды глаза василиска – сапфиры, алчущие лакомств, когда на тебя глядит – сладострастные, похотливые глаза! Ты ж нецелованная мышка, тайный персик, монашья целка – вот ты кто! Маленькая чертовка – да! С тебя сериал снимать надо из жизни древней Эллады про греческую рабыню с мальчишеской грудью, про танцовщицу на канате или финикийскую гетеру!