«Почему нет? – подумалось ей. – На самом деле мне всегда хотелось именно исчезнуть, потому и хватило лишь одной попытки самоубийства, ведь смерть не давала желаемого».

– Ева! – словно желая все усугубить, голос прозвучал совсем рядом.

Тело вертикальной лужей стекло по стенке. Сердце, игнорируя поговорку про пятки, ухало в ушах, будто оно и есть тот самый ком в горле. А убийца уже занес над ней руку!..

…И просто положил ей на плечо. Паника тут же отступила.

Спустя мгновение заговорил некто третий, мягко и немного устало, со скрытой за всем этим доброй усмешкой:

– Я смотрю, Адам, тебе все также нравится ее мучать.

– Это не «Ужас»! – огрызнулся мальчишка, но руку отдернул. – Просто хотел успокоить.

«Вот оно что, – отстраненно подумала она. – Вчера у меня приключилась совсем не паническая атака. Это был инфаркт. Мелкий говнюк меня убил, перепугав до смерти».

– Ева? – снова позвал мальчик, теперь уже мягко.

Она машинально обернулась и столкнулась взглядом с его синими глазами, похожими на ледяное ноябрьское небо. Адам сидел перед ней на корточках, оказавшись неожиданно не только выше ростом, но и крупнее. Еще немного и можно будет поверить, что он реально волновался и собирался помочь. Рука дернулась раньше, чем пришло осознание, что она собирается сделать. Раздался звук пощечины. На одно крохотное мгновение на красивом лице проявилась искренняя обида, а потом все скрылось за напускным безразличием. Мальчишка отстранился и поднялся на ноги, больше не собираясь протягивать ей руку помощи.

«Вот и катись в ад!» – злобно подумала она, но сил, чтобы подняться самостоятельно, не нашлось.

Мужчина, журивший недавно Адама, улыбнулся и, подойдя, легко поднял ее под локоть, после чего увлек обратно в открытую дверь. Он был высоким и тонким, с серебристыми от седины короткими мягкими волосами и добрыми серыми глазами. Притом не выглядел старым, скорее человеком вне возраста, и по лицу ему можно было дать как тридцать пять, так и все пятьдесят.

– Пойдем, милая. Тебе рано пока бегать по особняку и драться с Адамом.

– Это лаборатория, – слабо возразила она, но позволила незнакомцу довести ее до кровати.

– По лаборатории особенно, – подтвердил он, вызывая внутри удовлетворение, словно рядом с еще одним пунктом установилась искомая галочка, сделав мир чуточку понятнее, а значит, не таким страшным, как раньше.

– Хочешь чего-нибудь? Или только спать? – укрывая ее одеялом, спросил он.

В этот раз она успела сказать раньше, чем мотнула головой:

– Назад.

– Что?

– Назад, в свое настоящее тело. В свою прежнюю жизнь.

– Ева, милая, – серые глаза светились милосердием и грустью, из-за чего на имя огрызаться не захотелось, – ты уже в своем настоящем теле.

– Нет, – протянула капризно и сама испугалась, что сейчас заплачет. – Хочу другое… Другое… Предыдущее…

– Прости, – он нежно погладил ее по голове успокаивая. – В предыдущее точно не получится – оно мертво. Да и будь иначе, тебе в него, правда, не нужно. Просто дай себе шанс в этом воплощении, ладно?

– Не хочу, – продолжала канючить она, уже сонно, без истерических ноток. – Есть же… свободная воля? Вот. Есть свободная воля, значит… должны…

– Я должен был тебя уберечь, – выдыхая, сказал он. – Ну, ничего. Ничего… Теперь все будет как надо. Спи, милая. Набирайся сил.

Ева не поняла, о чем речь, но спорить не стала, вскоре и впрямь провалившись в глубокий сон без сновидений.

Сверкающая электрическими разрядами арка портала раскрылась прямо в дереве, не повредив при этом ни крону, ни ствол – лишь несколько яблок упало на землю, источая сладкий аромат из ушибленных боков и мелких трещин на некогда идеальной кожице. Запах сбивал настрой, разрушив в единый миг величественную целостность Сада, принизив тот даже не до деревенского – до частного с двумя-тремя яблонями у покосившегося от старости дома, того и гляди выйдет к ним сейчас дородная баба, соберет с травы в подол и потащит на кухню печь пирог непослушным внукам. И тут же вместо пресловутой бабы Михаэлю привиделось: Она в простеньком платье женщин с Окраины стояла, уперев в бок глубокую алюминиевую миску, а к ней от дерева спешил черноволосый мальчишка четырех лет, в котором легко угадывался Адам, глаза только серые… Под каблуком сапога хрустнуло яблоко, оказавшееся слишком крупным, чтобы быть раздавленным, и Михаэль едва не оступился. Глупость какая! Она никогда никому так не улыбалась! – ни ему, ни его братьям, а тут и вовсе случайный пацан. Ладно, не случайный, но ведь не Ее дитя!