— Жизнь прожил, а ума не нажил, — буркнул Панько. — Зачем мне вас куда-то заманивать, если вы и так, будто на ладони... Бери голыми руками. И будь я запорожским лазутчиком, то за время, пока мы лясы точим, ваш чамбул уже б давно окружили и перестреляли, как куропаток. Одним словом — будем считать, что договорились, верно, хан? И постарайтесь не задерживаться, потому что надолго я казаков усыпить не смогу. С первыми петухами дозорные проснутся.

Сказав все это, он сделал какое-то неуловимое движение пальцами и пристально поглядел юному хану в глаза. Тот дернулся и поспешно отвел взгляд.

— Я верю тебе, шайтан… — отозвался юноша чуть погодя. — И для того, чтобы Великий Хан мог гордиться своим сыном, сделаю так, как ты советуешь.

— Вот и славно. — Рудый Панько поднялся с земли. — Будь уверен, Салах-Гирей, что не пожалеешь о принятом решении. Слава и почести ждут тебя столь же неизбежно, как близкий закат. Ну, я пошел исполнять свою часть уговора, а ты не торопись, но и не медли!

Произнеся эти слова, Босоркун подхватил с земли свое седло, шагнул немного в сторону, и в то же мгновение сильный порыв ветра сыпанул татарам пылью в глаза. А когда они наконец-то протерли веки и смогли оглядеться, то их неожиданного союзника уже и след простыл.

— Ей! Панько-ага! А как же мои нукеры?! — воскликнул досадливо Салах-Гирей, но уже и сам видел, что обездвиженные чародейством воины вместе со всеми протирают глаза.

— Шайтан! — с полной уверенностью произнес Кучам и зашептал слова Корана, которые должны защищать правоверного от козней нечистой силы.

А молодой хан подумал:

«Что ж, если понадобится, — я не только с шайтаном, но и мангусами мог бы союз уложить... Я обязан любой ценой достичь успеха! И если не простая добыча, а священная реликвия христиан окажется в моих руках, тогда отец сможет по праву мной гордиться. И ради этого я на все согласен. А там — поглядим!.. Неужто не смогу расплатиться с нечистым духом? Душа правоверного мусульманина христианскому бесу вряд ли нужна, а души гяуров пусть хоть тысячами забирает, рабам они без надобности…»