Именно об этом я и говорил. Хуже будет всем. Любая ссора закончится этим. Любая наша ссора!!!

— Не нужно напоминать мне об этом каждый раз, когда тебя что-то не устраивает! — повышаю голос, что делаю очень редко. — Поняла?

Кари всхлипывает, смотрит на меня, как на привидение. Глаза рублей по пять, лицо перекосило от удивления.

— Мот, я же…, — шепчет и возвращается. Подходит ко мне вплотную, кладет ладонь мне на грудь, — прости, ты же знаешь, какая я дура, да? Прости, — вытирает свои мокрые щеки. — Я так тебя люблю. Ты же знаешь, я просто хочу, как лучше. Для нас. Для тебя. Я на все ради тебя готова. На все, на все. Если ты хочешь, чтобы Вадим был на нашей свадьбе, конечно. Мы вообще с тобой может тут на месяц остаться, правда. Я просто…

Смотрю на ее дрожащие губы, глаза полные слез и накрывает. Она не заслуживает к себе такого отношения. Кто бы что ни говорил, Ри спасла меня, когда помощи было ждать вообще не от кого. Она была рядом…

— Все, не плачь, — прижимаю ее к себе, обнимаю. Крепко. — Прости, я тоже не прав. Не реви, тебе не идет, — вытираю ее слезы. — Малышка, — целую в макушку.

Ри дрожит, льнет ближе, крепче. Обнимает за шею, все еще содрогается от слез. Стоим так минут десять, прежде чем выдохнуть.

— Ты же знаешь, что я нормальная, правда? Ты один знаешь, что они врут, все эти сплетни. Мот, я так устала с этим жить. Мне так плохо. Я не хочу на тебе срываться. Мне больно, больно, когда мы ругаемся. Когда я говорю тебе все эти вещи. Прости меня, пожалуйста. Пожалуйста…

— Я не обижаюсь, — отрываю ее от себя, чтобы посмотреть в глаза, — не плачь.

— Ребята! Ой, — моя мама заглядывает в спортзал, видит нас в обнимку и подвисает. — Простите, я вас завтракать пришла звать.

— Мы уже идем, Виолетта Денисовна, — Ри, облизывает свои губы, улыбается, берет меня за руку, — только переоденемся.

В спальню заваливаемся на пике эмоций, когда единственный способ снять напряжение — секс. Беспроигрышный вариант. Но даже тут, Ри отдаляется, улыбается, и как всегда бежит в ванну.

— Я в душ. Пять минут, любимый, — чмокает меня в щеку и скрывается за дверью.

Слышу шум льющейся воды. Раздражает. Иду следом.

— Ты чего? — Ри вздрагивает от моего появления и сжимает в руке мочалку. — Мот?

Отодвигаю стеклянную дверь, которая нас разделяет и захожу под тропический душ. Смотрю на свою голую, прекрасную невесту. У нее шикарная фигура. Крышу сносит.

— Я еще не помылась.

— Похер, — забираю у нее мочалку и бросаю под ноги.

— Ты тоже…Матвей…, — пятится, прикрывая грудь.

— Похер, — повторяю тише, резко ее разворачиваю и замираю сзади.

— Матвей…ты чего? — нервно хихикает.

Оттягиваю промокшие боксеры, впиваюсь пальцами в Каринкины бедра, подтягиваю на себя, зацеловывая шею, трогаю ее между ног, пока не становится влажной. Вхожу резким толчком на всю длину, каждый толчок сейчас, маленький шаг к сглаживанию нашего конфликта.

Кари кусает губы, прикрывает глаза и стонет. Громко, наигранно, сука. Неестественно.

Так всегда было. С самого начала. Она такая сама по себе, артистичная. Все у нее должно быть красиво, позы, движения, стоны. Ничего спонтанного, все идеально выверенное. Место, время, даже в сексе.

Трахаю ее, пропускаю мокрые темные пряди волос между пальцев. Вдыхаю ее запах, неестественный, снова смешанный с ароматом геля для душа.

— Ри, расслабься.

— Я расслаблена, — бормочет, отвечает на поцелуи.

Прикрываю глаза, отпуская себя окончательно. Абстрагируясь от этой грёбаной вылизанной идеальной картинки, которой она хочет быть, только воображение, сука, какого-то хрена подкидывает Аленкин образ.