– Давай, Миха, включи освещение стрелковой галереи! – полковник протянул пульт, добавив: – Большая зеленая.

Оружейник нажал кнопку, от вида убегающих вспышек света аж дыхание сперло.

– Ух, двести, – едва ли не выкрикнул стрелок.

– Не глаз у тебя, Миха, а форменный лазерный дальномер, все верно, двести метров. Надеюсь, хватит.

Батин с удовольствием наблюдал за сияющим лицом боевого товарища. Оружейник, похоже, говорить не мог, но жестом у горла показал, что очень хватит, даже с избытком.

– Пристрелочная тележка управляется вот этим. – Полковник слегка нажал небольшую кнопку на пульте, и немаленькая дрезина, тихо засвистев электрическим приводом, со скоростью болида ринулась к дальней отметке. На большом табло над штольней замигали цифры, отсчитывающие расстояние удаления. – Тут же на пульте можно заранее задать расстояние.

Полковник подтвердил свои слова действиями, а Оружейник повторился:

– Охренеть.

– Ну, погнали дальше смотреть твою вотчину.

«Вотчина» превзошла все ожидания Михаила, он о таком даже не мечтал, в его распоряжении теперь была станочная с его любимыми «Торносами»[4], слесарная, кузня, закалочная, материальная, где, казалось, находилось все – от акульей кожи и железного дерева до булата в слитках.

А полковник продолжал и продолжал экскурсию по современной пещере Али – Бабы. Остановившись у одной явно бронированной двери со знаком «Осторожно! Радиация!», указал на него:

– Заметь, у комплекса автономка полная, и не только энергия, вода, канализация – все продумано, как на последних подлодках. Причем яйцеголовые от Минатома здесь поставили какой – то свой последний агрегат и раз в год будут наведываться к тебе с инспекцией, хотя все данные они и так снимают. Так что за этой дверью вотчина не наша, сюда даже не суйся. Ну, вот и жилой бокс. Тут все, как обещал, даже тренажерный зал с небольшим бассейном есть и зал процедурный. Процедурный – это скорее медицинский бокс, с лампами там всякими, все – таки тебе придется ежедневно посещать это подземелье. До начала эксперимента каждый день к тебе будут спускаться два уборщика и врач. Не обессудь – устав. Знаю, ты с людьми не очень сходишься, поэтому потерпи и выявляй, чего здесь еще не хватает. Не против?

Оружейник, все понимая, кивнул.

– Согласен, значится, с работой?

– На все сто, Батя, и спасибо тебе, не подведу.

– Ну и ладушки. Тогда двинули в оружейку. Думаю, я тебя еще удивлю.

– Куда уж больше, я и так как пацан десятилетний, впервые попавший в Центральный Детский Магазин на Лубянке.

– Пожелания, просьбы есть?

– Есть, командир.

– Давай!

– Как я понимаю, у нас на поверхности есть пошивочный цех по спецуре?

– Да, шьем. Даже мешки под песок для стрелков, подсумки, разгрузки, горки. Ассортимент большой. Тебе что – то нужно?

– Да, нужно пару – тройку комбезов из перфорированной парусины, пусть девчата сошьют на меня, и еще хороший скотч, все. Мокасины и усилители я и сам сошью. Батя, как ты посмотришь, если я буду передвигаться по – пластунски? Знаешь, как осточертела коляска, если честно, я ее боюсь даже больше Деда Мороза в детстве.

– Ты боялся Деда Мороза? – Капитан первого ранга улыбнулся.

– Здесь нет ничего необычного, Батя, просто логика. Посуди сам, огромный дед, в руках дубина с навершием, за плечами мешок. Живет где – то в глубоком лесу, носит парик и бороду с усами из свалявшейся ваты – видимо, не хочет, чтоб его истинное лицо видели. Никто не знает, где именно этот гражданин живет, и есть ли у него паспорт. Добрые люди не ведут подобный образ жизни. Остановить его не может ни милиция, ни полиция, и даже ПВО ничего с ним сделать не может. Приходит, когда хочет, обычно ночью, дарит сомнительные ненужные подарки и оставляет записки, бросающие в дрожь, типа: «Слушайся маму и папу, я слежу за тобой всегда и везде». Жуть же, после этого и в туалете не расслабишься, кто же любит, когда за ним подглядывают?