Сосновый Бор проглядывался отчетливо, но ни один огонек не горел, ЛАЭС узнавалась только по огромной трубе и до боли знакомому золотому отсвету, огни Приморска тоже нигде не мерцали. Миха вгляделся в сторону Питера – ничего, свинцовая мгла. Сестрорецк, Кронштадт, Ораниенбаум, Петродворец, их свет тоже обычно хорошо виден, на худой конец, маяки Толбухин, Полосатый, Пьяный, корабли на рейде… Нет, ни искорки.

Мужчина присел и с облегчением подумал: «А может, и к лучшему, это явно не Земля, и там у них все штатно, Батя живой»… Вздохнул, погрустил с минуту, достал флягу с живой водой, поднял ее к ночному небу, глядя на звезды, и обратился с тоской:

– Бывай, Сергей Павлович, бывайте, Медведи, вспоминайте меня, и я вас буду.

Глотнул, занюхал рукавом.

Глоток найденного Тигрой пойла принес с собой уже привычную теплоту, эйфорию и избавление от всех негативов. Не забыл Оружейник и саму напарницу, на этот раз она не отказалась.

«Ну, одного собутыльника я уже нашел, – усмехнулся Миха. – Пей, пей, моя Белая Горячка, за наших и за ваших где – то там», – он кивнул на небо. Чужие звезды холодно молчали.

– Несмотря на свою ядовитую натуру и отвратный вкус, живая вода – вещь! – заключил мужчина вслух и задумчиво прищурился. – Интересно, сколько бы это пойло стоило на Земле? Явно дороже любых «Дом Периньон» или «Макаллан». Да я и не знал, что стану олигархом!

Дальнейший осмотр плоской крыши многого не дал. Так думал стрелок поначалу, пока не обнаружил несколько оборудованных огневых позиций для снайпера, мешки с песком, удобные лежаки, с десяток канистр с бензином рядком, панели солнечных батарей на торце здания и механический подъемник с гусаком и обычной малярной люлькой. Скорее всего, это и был вход – выход.

А что, неплохой форпост, пятнадцать метров чистой отвесной бетонной стены без окон или каких других конструкций, облегчающих проникновение, зацепиться совершенно не за что, вход – выход только через подъемник. Тварям даже с учетом их скоростных возможностей и ловкости не забраться, слишком большой вес нажрали, адовы дети. Неплохая крепость получилась. Когда – то было здесь одно слабое место, но теперь и оно завалено напрочь.

Оружейник отвлекся, засмотревшись на своих питомцев. Тигра с мелким нарезали круги по парапету – наверно, решили изобразить электроны и протоны в ускорителе, двигались они неестественно быстро, мелкий и вовсе отрывался по полной, успевая еще выделывать различные кувырки, то перепрыгивая родительницу вдоль и поперек, то проскальзывая под ней. Нужно было парня назвать бозоном Хиггса[11] – такого хрен поймаешь.

– Тигра, Тень! – позвал улыбающийся Войнов. – Уходим.

Вроде все, ничего не пропустил, и все же нечто удерживало его. Что – то здесь было не так, он упускал что – то важное.

Питомцы уже скрылись за дверью. Оружейник прислушался к себе, пытаясь понять, что же его беспокоит. И наконец осознал: тонкий тревожный запах. Запах смерти, идущий от люльки. Человек в обычной жизни почти не пользуется своим обонянием, за тысячи лет эволюции отвык, так и он еще в полной мере не научился пользоваться своим новым инструментом – обострившимся здесь обонянием. Хотя Михаил сильно сомневался, что приобретенную способность можно обозначить человеческими терминами, это явно было что – то большее. Он вернулся к подъемнику, подтянув, развернув гусак вместе с люлькой, опустил ее на крышу. Дотронулся до основания, и его едва не стошнило от ужаса и ненависти, впитавшихся в эту конструкцию из металла и дерева.