Дверь в этот момент отворилась и на пороге появился предмет их обсуждения.

– О чем вы так мило беседуете? – она продемонстрировала ключ и пакет, в котором лежало явно что-то съедобное: до Анны долетел сногсшибательный аромат, и она почувствовала, как у нее закружилась голова.

– О тебе, дорогая, о самой красивой женщине мультиверсума, – Грубер прижал обе руки к сердцу. Зина же, увидев этот жест скривилась.

– Понятно, – она повернулась к Анне. – Пошли, я тут с Михалычем порой слов перекинулась, он сказал, что ты время от времени подрабатываешь у него, за еду. Так что, считай, я тебя наняла в качестве своей компаньонки на этот вечер. Да, Грубер, спустись вниз, будь душкой, у хозяина есть к тебе пара ласковых.

С этими словами она вышла. Анна несколько раз оглянувшись последовала за ней. Грубер же задумчиво смотрел на закрывшуюся за ними дверь. Его никогда не привлекала Заноза, но к этому ее двойнику его определенно тянуло, и ему была интересна причина.

Внезапно перед глазами встала сжавшаяся от страха Радистка, и он усмехнулся, вот оно что: ему нравятся женщины пока они беззащитные и нуждаются в его помощи и опеке. Как только они перестают в ней нуждаться, ему становится не интересно. Именно поэтому его никогда не привлекала Зина, что бы там Снегирь не думал о нем. Покосившись на Снегиря, Грубер рывком поднялся с постели. Надо и правда сходить узнать, что ему хочет сказать Михалыч, а то они вроде бы работать к нему подвизались, и сразу же так неудачно с этим Онегиным, который даже не Евгений, получилось.

Спустившись вниз, он остановился посреди пустого зала. Без людей и громкой музыки здесь было странно тихо и как-то пусто – непривычно. Михалыч переворачивал стулья, ставя их сиденьями на столы, чтобы освободить пол для уборщиков, которые должны будут прийти с утра. На Грубера он не смотрел, хотя сам Грубер прекрасно осознавал, что его заметили. Постояв в тишине с минуту, бывший рейдер шагнул к ближайшему стулу, ухватил его за спинку, и поставил на стол, ловко перевернув. В молчании они работали еще пару минут, когда наконец кваз остановился, и повернулся к Груберу.

– Я вот одного не понимаю, зачем ты вообще влез? Я же сказал, что разберусь, – Михалыч сложил руки на груди и грозно посмотрел на задумчивого работничка. – Я понимаю, что ты почти что новичок, но это Стикс, детка, тут можно приключений на ровном месте словить.

– Я знаю, – Грубер поморщился. – И поверь, обычно я не веду себя настолько… безрассудно, – наконец подобрал он слово.

– Как последний мудак, ты хотел сказать? – хмыкнул кваз.

– Ну да, не без этого, – Грубер схватил очередной стул и перевернул его. – Ваши местные грибы очень забористые оказались. Снегирь вон вообще отрубился, я… ну, понятно, словно в шестнадцатилетний пубертат окунулся, и принялся с первым встречным мудилой письками мериться, чтобы на девчонку впечатление произвести. Сейчас уже все прошло, не переживай.

– То есть, сейчас ты в норме? – Михалыч посверлил его взглядом еще немного и принялся переворачивать стулья у последнего столика.

– Сейчас, да. – Грубер прислонился к стене и прикрыл глаза. – Ты хотел поговорить?

– Да. Завтра нужно будет поехать к кластеру. Он перезагрузится в полдень, так что времени с утра будет в запасе.

– Хорошо, покажешь, как выезжать, куда двигаться, – Грубер встрепенулся, когда речь зашла о работе. – Мы стартанем часиков в семь. На месте оглядеться нужно, я же говорил, что на пролом пру только в исключительных случаях.

– Договорились. Тогда в шесть спуститесь, и все решим и обговорим. Да, Грубер, ты бы осторожнее с Анной был, мутная она, на самом деле.