Улей, берег реки Стервь, месяц назад

Маринка лежала в густом кустарнике возле берега реки и в бинокль наблюдала за полуразрушенным заросшим коровником. Возле нее разлегся  с закрытыми глазами и с травинкой в зубах мужчина с рыжей бородой и веснушчатым лицом.

– Поэт, там шевеление какое-то, – зашептала Маринка.

– Муха пролетела? Или веточка качнулась? – не открывая глаз, невозмутимо произнес Поэт.

– Да там серьезно что-то происходит! – зло прошептала Маринка.

– Успокойся, если там что-то случится, мы обязательно услышим. Буренка замычит или…

Договорить Поэт не успел,  со стороны коровника раздалось жалобное, полное боли и отчаяния мычание. Мычание резко оборвалось и до Маринки с Поэтом донеслось громкое шипение вперемежку со свистом.

– Ну вот, а ты боялась, что мы что-то пропустим. Сейчас появится, готовься, – Поэт встал с земли и взял в руки помповый дробовик. Маринка отбросила бинокль и взяла наизготовку СВД.

Поэт оказался прав. Сначала возле коровника зашевелилась растительность, а потом из нее вышла тварь, при виде которой Маринка до боли закусила губу, чтобы не вскрикнуть. За три года в Улье, каких только созданий ей видеть не приходилось, но это были свои, уже почти «родные» зараженные. Их можно было опознать – тот в прошлом был человеком, этот медведем или собакой. Но то, что сейчас тащило за собой по земле молодую буренку с распоротым горлом, было настолько чужеродным, что вызывало тошноту, омерзение и панический ужас одновременно. Существо было похоже на ящерицу, большого такого варана. Но из его тела торчало сразу шесть лап с неестественно вывернутыми в разные стороны коленями. Лапы заканчивались трехпалыми кистями с изогнутыми, кинжального вида когтями. Движения существа больше походили на паучинные – оно делало два-три раскачивания, за которыми следовал мощный и быстрый рывок. Двухсоткилограммовую тушу коровы тварь держала в пасти, похожей на длинный мощный клюв, усеянный мелкими зубами.

Поэт кивнул Маринке.

– Пора привлечь его внимание.

Они вышли из кустов, Маринка вскинула винтовку к плечу и выстрелила. Пуля пробила шкуру твари, на ее боку показался ручеек зеленой крови, который впрочем, тут же прекратил течь.

– Ага, как мы и думали, – подметил Поэт, – брони у него нет. Упор на быструю регенерацию.

Маринку била крупная дрожь от страха, девушка сомневалась, что сможет сделать еще один прицельный выстрел. Но его не потребовалось. Тварь отбросила тушу коровы и повернула морду в направлении угрозы. На людей глядело три пары желтых глаз без век. Скреббер зашипел и бросился в атаку. Он двигался, смещаясь то влево, то вправо  рывками. И они были настолько стремительны, что прицелиться и попасть в него было невозможно.

Маринка отбросила винтовку, подняла руки вверх и соединила ладони над головой. Поэт отвернулся и надвинул на глаза черную повязку. На груди девушки появилось световое пятно, которое быстро разрасталось, охватывая ее точеную фигурку полностью. Свечение становилось все сильнее, и через доли секунды силуэт девушки вспыхнул резким синим светом.

Скреббер прервал свой прерывистый рывок, осел и замотал мордой, пытаясь вернуть зрение.

– Давай! – закричала Маринка, упав на землю и закрыв руками уши.

Поэт повернулся, скинул с глаз повязку и неторопливо направился к скребберу. Тот бестолково молотил воздух сразу четырьмя лапами, стараясь зацепить невидимых обидчиков. Поэт остановился метрах в десяти от чудовища, прокашлялся, прочищая горло, и вдруг заорал на чудовище. Поэт не  ругал дальних и близких родственников скреббера, он просто издал один мощный, абсолютно нечленораздельный вопль. Но в этом вопле содержались импульсы низкой частоты, которые были по нервной системе и органам слуха, вызывая тошноту, спазмы и потерю сознания. Если Маринка ослепила существо, то Поэт своим даром его нокаутировал.