Лиса качнуло от переутомления, взгляд отлип от оружия неизвестного и немного поплыл. Но ожидаемого выстрела не последовало. Неизвестный, не меняя позы, в полной тишине завалился в траву. Лис запоздало подтянул «Винторез» в пригодное для стрельбы положение и с трудом поднялся. Тело слушалось плохо. Его трясло, словно через организм пропустили электрический разряд в восемь миллиампер. О прицельной стрельбе нечего было и думать, но теплилась надежда, что с такой небольшой дистанции какая-то часть из скупой очереди в три патрона всё же сможет куда-то попасть. На ватных, почти неуправляемых ногах Лис осторожно приблизился к нападавшему. Тот не шевелился. Не очень удобная поза, практически аналогичная позе эмбриона в утробе, и автомат Калашникова двести третьей модели, зарывшийся стволом в податливый грунт, намекали, что с этим человеком не всё в порядке. Конечно, «калашу» грунт в стволе и даже в затворной раме никакое не препятствие, этот агрегат и не такое переварит. А вот стрелять из такой позиции можно было бы только в случае, если товарищ был акробатом или факиром. Хотя в Улье имеются такие мастера, которые любому земному факиру нос утрут.

Лис, прилагая существенные усилия, заложил небольшую дугу в тыл неподвижного тела, чтобы тому труднее было прицелиться, если вдруг несостоявшийся стрелок притворяется и не является таким уж неподвижным. Но нападавший на все уловки Лиса ровно никак не реагировал, он даже ухом не повёл, когда Лис пнул его носком берца в область, предназначенную для сидения. Несмотря на то, что это место принято называть мягким, ощущения от прилёта усиленного носка берцев должны были быть довольно болезненными. Но лежавший на земле снова остался безучастным к происходящему. Лис отбросил его автомат в сторону и, стараясь контролировать ситуацию, стволом своего оружия потянул безучастное тело за плечо, опрокидывая его навзничь. Оно легко перевернулось, уставившись в небо широко распахнутыми глазами. От этого взгляда Лиса пошатнуло. Глаза были стеклянные, до краёв наполненные ужасом. Они почти вывалились из орбит, добавляя жути в образ мертвяка.

«Будто испугался чего», – промелькнула расплывчатая мысль-догадка, и Лис запоздало огляделся вокруг, ожидая увидеть за спиной злую смертоносную бяку. Не увидел. Ни за спиной, ни где-либо ещё. Подоспела ещё одна мысль, что испуг мог быть связан не с посторонней угрозой, а с умением самого Лиса. Судя по ощущениям Лис от неожиданности, а уж если быть совсем честным, то с перепуга, слил почти всю энергию. Сколько он держал умение активированным? Он не помнил. Но судя по крови, всё ещё сочившейся из носа, воздействие было либо мощным, либо продолжительным. Дежурный таракан настаивал на продолжительности, хотя на требование предъявить аргументацию, лишь беспомощно разводил лапками. И всё это время нападавший не мог даже пошевелиться или хотя бы вздохнуть.

Лис обыскал несостоявшегося киллера, но ничего, что выдавало бы принадлежность жмура к той или иной группировке, с которой Лису приходилось пересекаться, он не нашёл. По итогам проведённого шмона Лису достался слегка потёртый «Калашников» двести третьей модели в идеальном состоянии с коллиматорным прицелом Holosun Openreflex и заводским прибором бесшумной стрельбы. Лис отстегнул от автомата магазин и удивленно присвистнул. Использование ПБС с обычным патроном теряло всякий смысл ровно на половину. На звук такого выстрела не прибежал бы разве что ползун, ну или глухой заражённый, если тут вообще такие бывают. Пули в магазине имели окрашенную в чёрный цвет вершину с зелёным ободком, что говорило об уменьшенной начальной скорости утяжелённой пули со стальным сердечником. Штука редкая даже в условиях старой реальности, а в местной так и вовсе диковинка. И таких сокровищ в цепкие лапы хомяка прилипло аж целых четыре магазина. Ещё в категорию трофеев перекочевали клинок очень похожий на спецназовский «Эльф», но сейчас Лис на этом настаивать бы не стал, фляга с живцом, да четыре зелёных «виноградины» в небольшой пластиковой коробочке для приготовления всё того же живца. Маленький штурмовой рюкзачок мог похвастаться лишь разной бытовой мелочёвкой, не представлявшей никакой ценности, литровой бутылью с водой и парой банок консервов, которых хватило бы от силы на сутки автономного пребывания за пределами стаба. Больше у горе-киллера ничего с собой не было. Такое скудное снаряжение открывало простор для мыслительной деятельности. Да, видимо, товарищ оказался здесь неспроста и вряд ли был один. На это указывало и отсутствие поблизости какого-либо средства передвижения.